— Что от меня требуется? — напрямик спросил Халдан, невольно подхватывая откровенный тон социолога.
— Только одно. Работая над своим проектом, вы будете одновременно работать над заданием, которое я вам дам.
Халдан насторожился. Брандт держался свободно, как и раньше, но пальцы, нервно барабанящие по крышке стола, выдавали внутреннее напряжение.
— И что это за задание? — настороженно поинтересовался Халдан.
— Вы подготовите ликвидацию Министерства Математики.
— Это же мое Министерство!
— Ошибаетесь. Оно было вашим.
Стараясь сохранять спокойствие, Халдан спросил:
— Почему вы думаете, что я с этим справлюсь?
— Декан Брэк отзывался о вас, как о непревзойденном гении математики. Раз уж вы справились с литературой, с математикой не должно возникнуть особых проблем. Наши компьютеры могут решить любое математическое уравнение, но нам нужно устройство, способное преобразовывать устные команды в математические символы.
Халдан содрогнулся, услышав, чего от него хочет Брандт, но внутренний голос подсказал ему, что социолог прав. Создание кибер-конвертора было реальностью. Но почему такое предложение исходило именно от Брандта? Ведь математики наверняка знали о возможности создания такого конвертора.
И не создавали его!
— Мне это не трудно, но зачем ликвидировать Министерство? Оно вам совсем не мешает.
— Грейстоун требует возобновления полетов. Если космос будет открыт, это придаст обществу динамизм. Произойдет экспансия. Научные открытия отодвинут на задний план общественные ценности. Мы должны помешать этому.
Значит, Халдан не одинок в своих мечтах о возвращении древних, славных традиций. Конфликт вокруг космоса шел на самом высоком правительственном уровне. К сожалению, ему предлагала союз не та сторона, к которой он бы охотно примкнул.
— А что будет, если я потерплю неудачу?
— Вы будете переведены на другую работу, которую тоже выберете сами.
— А в случае удачи?
— Атакуем снова.
— Кого?
— Министерство психологии.
— Но, послушайте, — Халдан попытался выдавить из себя улыбку, — если вам удастся ликвидировать все категории, некем будет управлять, и придется ликвидировать собственное Министерство!
— Это не ваши заботы! — гневно проговорил Брандт.
— А если я откажусь?
— Вам останется надеяться только на суд. На абсолютно беспристрастный суд.
Брандт предлагал ему бессмертие — бессмертие маркиза де Сада или Файрватера-I.
На протяжении последних двухсот пятидесяти лет подобные предложения наверняка делались сотням математиков, и лишь один его принял. Халдан мог либо выбрать бессмертие, либо умереть бесславно, как те, но с честью. Существовал и третий вариант, о котором Брандт не знал. В случае удачи, ликвидация ожидала бы самих социологов. Юноша готов был принести в жертву свою жизнь, но не собирался содействовать ликвидации Министерства Математики — тем более что министром был Грейстоун.
— Ничего не выйдет, сэр. Я не Файрватер-I и не буду создавать еще одного Папу.
Брандт поднялся и вышел не попрощавшись.
За ленчем Халдан оценивал и взвешивал свои беседы с присяжными.
Флексон готовил его долго и тщательно. Халдан ожидал серии молниеносных, хитро сформулированных вопросов, которые должны были вытащить на свет его безбожное., атавистические и антиобщественные взгляды. Вместо этого он провел корявую, отрывочную беседу со старым склеротичным педагогом, выслушал тираду религиозного фанатика и отверг предложение коррумпированного социолога.
Флексон ошибся только в одном. Социолог вовсе не тратил время на пустые слова: он сразу перешел к делу и предложил сделку.
Халдан пришел к выводу, что неплохо сыграл прилежного студента, который случайно сбился с пути. Правда, никто из присяжных особо им не интересовался. У них хватало собственных забот.
Сейчас он многого ожидал от психолога и действительно не ошибся.
Глэндис-VI, четвертый собеседник Халдана, происходил из династии, уходящей своими корнями в те времена, когда впервые была проведена генетическая селекция. Это был застенчивый блондин, едва ли старше самого Халдана. Он явно чувствовал себя неловко из-за своего положения и относился к Халдану с уважением.
Пожав руку заключенного, Глэндис развернул стул, сел на него верхом, сложил руки на спинке и окинул камеру взглядом.