Надеюсь, теперь понятно, почему я сразу согласился?
Все же свет из окна чертовски мешал, а встать и обойти ее, чтобы задернуть шторы, не было никакой возможности.
- Зачем тебе полная темнота? С опущенными шторами мы вмиг задохнемся.
- Понимаешь, я стесняюсь раздеться, когда на меня смотрят.
- У тебя, поди, грудь безволосая? - Она хихикнула и сунула теплую ладошку мне за пазуху. Наткнувшись, к счастью, на брови, поспешно выдернула руку. - Нет, волосы на месте.
- У меня тело не такое, как...
- Покажи мне мужчину с телосложением, как на рисунках в анатомическом атласе, и я тотчас постригусь в монахини. А у тебя что? Родимые пятна?
Меня так и подмывало ответить "нет", но в некотором смысле я действительно отмечен с рождения, так что я сказал "да". Тут неожиданно стало совсем темно.
Хоть она и не трогалась с места, я все же спросил:
- Ты что, задернула шторы?
- Нет, просто в магазине напротив погасили рекламу.
Я услышал, как она расстегивает застежку-молнию.
Интересно, что она снимает?
Конечно, платье, что же еще!
Я тоже стянул рубашку и попытался избавиться от опостылевшей башки, но, как назло, заело пряжку.
Я подумал, что черт с ней, не придется разыскивать в потемках, когда соберусь домой.
Глаза мало-помалу привыкли к сумраку, и я разглядел силуэт девицы.
А видит ли она меня?
- Ты меня видишь?
- Нет.
Я скинул ботинки.
Пускай голова остается, но брюки и белье снять непременно нужно.
Она хихикнула, и я понял, что кое-что ей все же видно.
- Отвернись, я стесняюсь.
- Чего тебе стесняться? Ты же прекрасно сложен. Плечи вон какие широченные, а грудная клетка, та вообще...
- У меня лицо деревянное.
- Что правда, то правда, улыбчивым тебя не назовешь. А где же родимые пятна? На животе?
Она вытянула руку, но до моего лица - я имею в виду настоящее лицо - не достала.
- Именно, - подтвердил я. - На животе.
На фоне темной стены было отчетливо видно ее тело, но лица не разглядеть - голова терялась в тени.
- Да не комплексуй ты из-за пустяков, все мы не без изъяна. Вот я, например, когда была маленькой, считала, что у меня в пупке лицо.
Я рассмеялся. Шутка показалась столь потешной, что я захохотал, да так, что наверняка переполошил полдома. То-то удивились бы соседи, узнай они, что слышат утробный смех - единственный настоящий утробный смех на всем белом свете.
- Не смейся, я и вправду так думала.
Она тоже рассмеялась.
- Понимаю, - сказал я.
- Ничегошеньки ты не понимаешь. Сейчас темно, и пупок как черная дыра, а то бы... - Она вздохнула. - Вообще-то нет там никакого лица.
- Понимаю.
На ночном столике вместе с сигаретами, помнится, лежали спички. Я протянул руку и нащупал коробок.
- Я сочинила тогда историю, будто должны были родиться близнецы, но вторая девочка не успела вырасти, и от нее осталось только лицо у меня на животе... Эй, что ты делаешь?
- Я же сказал, что все понимаю.
Я зажег спичку, и, прикрыв пламя от сквозняка ладонью, склонился над ней.
- Эй, погаси сейчас же. - Хихикая громче прежнего, она попыталась встать, но я придержал ее ногой. - Ты обожжешь меня.
Я всмотрелся в ее пупок. Так, ничего особенного - складки, морщины, как у всех женщин. Но когда спичка почти догорела, я увидел такое...
- Теперь моя очередь. - Она попыталась отобрать коробок, но не тут-то было.
- Я сам на себя посмотрю.
И зажег другую спичку.
- Осторожнее, волосы себе подпалишь, - предостерегла она.
- Не волнуйся, не подпалю.
Спичка так и норовила потухнуть, но все же, согнувшись в три погибели, я заглянул себе в пупок. Как только я разглядел там лицо, проклятая спичка обожгла мне пальцы и погасла.
- Ну что, видел? - Она опять захихикала.
Она полулежала на подушке, и там, где тело сгибалось, открывался и закрывался большущий рот.
Выходит, и на ее туловище огромное лицо. Я пригляделся и рассмотрел здоровенные выпуклые глазищи со зрачками - сосками, изящные брови - ниточки, между ребрами - приплюснутый нос.
Мне подумалось, что все мы одинаковые. Все на одно лицо.
Из наших пупков высунулись крошечные головки и поцеловались.
С английского перевел Александр ЖАВОРОНКОВ
---------
(c) "Техника - молодежи", N11 за 1996 г.
Сергей Сухинов "Звездный рокер" (КЛФ)
Июльское утро 2314 года выдалось ясным и хрустально чистым. Прошедший вчерашним вечером сильный дождь смыл пыль со скоростного шоссе, проходившего метрах в двадцати от дома Теда Хилла, и оживил все вокруг. Поникшая вдоль обочин трава воспрянула и местами вновь зазеленела. Марсианские же кустарники по своему обыкновению скатались в дымчатые шары, сохраняя влагу от палящих лучей. Те из хищных растений, что были помоложе, бодро покатились вглубь полупустыни в надежде отыскать немногие из уцелевших кактусов. Марсианские разбойники истребляли их уже полвека и все никак не могли извести.
Тед проснулся около десяти и некоторое время лежал, тупо глядя в потолок. Это был здоровенный, за два метра, детина с плотным, мускулистым телом, волосатой грудью и почти дочерна загорелой кожей, испещренной галереей непристойных татуировок. Две из них докочевали даже до щек - на правой был изображен его обожаемый "Ягуар" с гордо вздыбленным фаллосом на месте ездока, а что красовалось на левой, разобрать было невозможно, поскольку Тед скрывал грехи молодости щетиной черных как смоль волос.
- Но нипочем мне ветер бесноватый,
Недобрый пересвист сухой травы
И сизый отсвет мрачной синевы, -
прохрипел он и сбросил с груди сборник Китса - Тед читал его до глубокой темноты при свете фар "Ягуара". А затем встал и нехотя поплелся на кухню, которая служила заодно ванной и туалетом.
Через час он выкатил из распахнутых ворот свой "мотоцикл" - будем пока называть его так. "Ягуар" и на самом деле напоминал стремительного и грациозного зверя; двести килограммов хромированной стали, ядерный мини-генератор, шесть микрокомпьютеров и еще десятка два хитроумных агрегатов, искусно вмонтированных в плоть обычной по внешним обводам машины. Рокерские доспехи Теда, скроенные из кожи буйвола и украшенные диким орнаментом из металлических бляшек, заклепок и шипов, также были чистейшей воды камуфляжем, но выглядели впечатляюще.
Перед тем как усесться на своего зверя, Тед обернулся и бросил последний взгляд на дом. Это было типичное логово звездного рокера-одиночки, сваренное из корпусов десятков автомобилей, нашедших некогда свою смерть в этих пустынных местах. Правда, Тед немного отошел от стандартной архитектуры "а ля свалка", водрузив на вершину стальной пирамиды кабину от межконтинентального трейлера. На этом просторном и уютном чердаке он нередко проводил вечера, любуясь с банкой пива в руке заходящим за скалы Солнцем, и здесь же на мягком сиденье развлекался с девчонками-дальнобойщицами, которых ему иногда поставляли на ночь водители грузовиков. Славное было времечко, веселое! Только оно уже позади, и очень может быть, что через месяц-другой над воротами его логова зажжется зеленая лампа, означающая: дом свободен, пилот погиб. И на чердак с банкой пива в руке заберется другой рокер, таща за собой хихикающую девчонку... Тьфу, что за кислые мысли!
Больше не оглядываясь, Тед покатил мотоцикл к шоссе. Как всегда по утрам, на трассе было пустынно - не каждый водитель, даже на бронированном "форде", рисковал до полудня сунуть нос в этот отдаленный район штата Нью-Мексико, заселенный растениями со всех планет Солнечной системы. Тед был здесь своим, но и он не отправлялся в путь без парочки НУРСов, закрепленных на багажной пусковой установке. Сегодня же его вооружение было посолиднее.