- Решила зубы вставить!
- Знаешь, мы решили в отпуск в Турцию съездить!
И я прекрасно понимала, что это отговорки, и эти люди знали, что я догадываюсь об этом, но долги - дело добровольное. Иногда по ехидным улыбкам, проскальзывающим по накрашенным губам моих состоятельных приятельниц, я понимала, что это мелкая месть моей Алке за столь завидного жениха. Неужели они считали, что если я не приеду в Венгрию, то и свадьба расстроится? Не знаю! Но боюсь, что именно такая глупость посещала их головы.
Из старых приятельниц одолжила мне денег только Клара Федоровна, но только половину суммы.
- Сама знаешь, Людочка, я для Кати деньги откладываю!
Вот здесь у меня претензий не было - Катька как раз поступала в музыкальное училище. Нужно было позаботиться о жилье, и её, к тому же, ждал конкурс в Люксембурге.
Деньги я получила совсем из другого источника, откуда и не ожидала. Мне их дала моя суровая начальница - Фрида Марковна Гольдберг.
- Я слышала, вы деньги на поездку в Венгрию ищете? - как-то простучала она костылем по полу моей библиотеки.- Вот, возьмите!
И мне на конторку легла аккуратно перетянутая резинкой пачка долларов.
- Отдадите, когда сможете!
Я оторопело смотрела то на деньги, то на застывшее в вечно брюзгливом выражении лицо начальницы. Подобная щедрость была выше моего понимания, хотя я, тихо поблагодарив, взяла доллары.
- Да,- задумчиво протянула Фрида Марковна, рассеянно разглядывая выставку за моей спиной,- время идет! Всё меняется! Помните Кирилла Федоровича Смышникова?
Я кивнула головой, моментально уловив её мысль.
Кирилл Федорович всю жизнь проработал в нашей средней школе учителем литературы и русского языка, а его жена была в той же школе учителем географии. Педагог он был великолепный, и до сих пор в городе проживают бывшие ученики, с благодарностью вспоминающие его интересные уроки. Пара жила скромно и тихо. Единственной их отрадой был сын, закончивший факультет журналистики ЛГУ. Этот паренек с какой-то оказией оказался в Нидерландах, и стал, так называемым, «невозвращенцем».
Что тут началось в Емске, не поддается описанию! Кирилла Федоровича немедленно исключили из партии и уволили с работы, и он дорабатывал до пенсии в кочегарке той же школы, и то на полулегальном положении. Его жена отличалась слабым здоровьем, и, не в силах выдержать свалившегося на их головы позора и поношения, умерла от инфаркта.
Смышников остался один. Его одиноко гуляющую фигуру можно было часто увидеть на аллеях нашего парка. О чем думал этот человек, каково ему было? Он никогда не рассказывал и ни на что никому не жаловался.
90-е годы пинком распахнули «железный занавес», и первым, кто выехал в Европу из нашего городка, оказался Кирилл Федорович. Он уехал к сыну и, прожив в Нидерландах несколько лет, вернулся, чтобы продать дом. И вот только тут пораженный Емск узрел чудо - Смышников помолодел лет на десять! Оказывается, в Нидерландах по-настоящему уважительное отношение к ветеранам войны - прекрасное и абсолютно бесплатное медицинское обслуживание, социальные льготы, высокая пенсия. Наши пенсионеры только рты раскрыли, услышав об этом. Задумались тогда многие. Оказывается, и Фрида Марковна, наверное, впервые в своей жизни усомнилась в правильности «линии партии».
Только вот, я думаю иногда, что вряд ли старику заменили все эти блага европейской цивилизации смерть горячо любимой жены, потерю интересной работы и долгие годы остракизма со стороны общества! Не слишком ли велика цена, которую заставил Смышниковых заплатить их обожаемый сын за возможность жить на Западе?
Но кто знает, может, именно история Кирилла Федоровича подвигла мою начальницу доброжелательно сказать:
- Плохо, когда такие способные дети, как твоя Алла покидают страну! Но главное, чтобы девочка чувствовала себя счастливой! Со мной в тюрьме сидела одна мадьярка - Ивонна, тоже Карсай, так та, наоборот, покинула Венгрию при Хорти и нашла в СССР вторую родину!
Могу представить, как та неизвестная Ивонна раскаивалась в своей эмиграции! Но, надеюсь, Венгрия окажется к моей девочке более доброжелательной, чем когда-то СССР к несчастной женщине.
Спустя несколько дней оказалось, что вопрос денег в связи со свадьбой дочери интересовал не только меня.
Тем утром я затеялась с уборкой. Был понедельник - мой единственный выходной день, и приходилось торопиться, чтобы управиться со всеми скопившимися за неделю делами по хозяйству.
В дверь позвонили. Я открыла и удивленно замерла. На пороге стоял бывший супруг со второй половиной.
Я не видела его года четыре, и за это время он отнюдь не помолодел. Виктор приобрел грустно свисающий через ремень брюк животик, багровые щеки и пробивающуюся лысину, а его «роковая» любовь Галина, солидно прибавив в весе, теперь напоминала солидную грушу на по-прежнему тонких, как у кузнечика ножках.