- Он - это кто? - поинтересовался Осип. - В декрете за номером двести сорок четко сказано, что устраивать сеансы спиритизма с вызовом демонов можно только после письменного согласия головного управления по делам колдовства и магии. Я должен сначала послать депешу в Бург, получить дозволение на процедуру, и только тогда вызывайте, кого хотите. Понятно?
- Понятно, - сказал Пал Фомич. - Только демоны тут не при чем. И про спиритизм, я вижу, вы не слишком-то осведомлены. Для него, молодой человек, требует особый столик, с буковками-с. А что мы тут имеем? Обычную деревяшку, к тому же плохо обструганную.
- Так кто же тогда этот «Он», которого вы собираетесь выпустить?
- Узнаете, Осип Ильич. Вы, как увидите Его, сразу узнаете. А большего вам пока знать не надо. Вы в тайны посвящены не были, обучение не прошли. Только бумажками покамест шуршать умеете.
- Я могу продолжать? - раздраженно спросила Анна Густавовна. - Свечи догорают.
Пал Фомич махнул рукой, как дирижер:
- Извольте.
- Да падут наземь нечестивцы, - затянула на одной, довольно высокой ноте, Анна Густавовна. - И придет в города глад и мор. Матери потеряют детей своих, жены - мужей, сестры - братьев. Пронесутся по улицам гиблые вихри, и не останется в живых ни единой души. Смерть укроет саваном дома их, забудутся имена, зарастут травой могилы. Именем Господа нашего открываю я четвертую печать, а за ней и слезы, и скорбь, и стоны невинных, и кровь, пролитую не ко времени.
И с этими словами она положила в таз сплетенные крестом церковные свечи, несколько цветных камней, осколок раковины, покрытый чем-то черным и липким, и небольшую, засаленную книгу в деревянной обложке.
- Негусто, - заметил Пал Фомич. - От вас я ожидал большей щедрости.
- Времена настали суровые. Но если вы хотите, я добавлю сюда еще и розмарин. Мне его из Африки доставили, бешеных денег стоил.
Анна Густавовна покопалась в складках платья и извлекла расшитый бисером маленький мешочек. Хотела было положить его в таз, но передумала, достала оттуда щепоть сухой душистой травы и бросила в огонь. Гриша несколько раз звонко чихнул.
- Почище махорки будет, - пробормотал он.
- Любаня! - властно сказал Пал Фомич. - В этот раз не отмолчишься. Тебе слово, дорогая, вылезай из угла.
Та встала, скинула грязные тряпки, и Осип судорожно втянул в себя воздух. Ему показалось, что она не идет, а летит по воздуху, как березовый листочек. Ее светлая до белизны кожа мерцала в полутьме комнаты, синие глаза горели жарче пламени. Кто она? Что она такое? Почему стало трудно дышать, как будто грудину сжали огромные щипцы? Не бейся, не части, глупое сердце, а то она услышит!
Тем временем Любаня подошла к столу, положила в таз свой нательный образок и тихо перекрестилась. Пал Фомич было открыл рот, чтобы отчитать ее, но она покачала головой и вернулась в свой угол.
- Будем считать, что пятая печать тоже вскрыта. Но так дела не делаются, ясно вам! Никакого уважения к традициям у молодежи.
Анна Густавовна закивала, а Гриша принялся натягивать на кулак полу кафтана, словно хотел ей придать форму горшка.
- Так-с, а теперь ваш черед, Осип Ильич, отверзать печать и приносить жертву.
- Что-что? И я должен? Да вы с ума сошли! - закричал Осип, снова вскакивая. - Мало того, что вы, против моей воли, вовлекли меня в противозаконное действо, так еще и участия требуете! Не бывать тому!
-Бывать, - сказал Мамона. - Бывать.
И выложил перед собой на стол зловещего вида нож. Острый, как бритва, весь в бурых пятнах весьма подозрительного происхождения. Осип поперхнулся и осмотрел дикими глазами колдунов. Они не шутят! Они хотят, чтобы он вместе с ними занимался гнусной ворожбой! Ах, да что же это такое?!
- У меня ничего с собой нет! - сказал он, ощупывая карман, где лежали только ключи от комнаты и несколько монет на случай, если придется ехать домой на извозчике.
- Пожертвуйте носовой платок! - посоветовал Пал Фомич. - Если для вас он, конечно, священен.
Осип достал из-за пазухи уже несколько несвежий платок и кинул его в огонь, мысленно пожелав всем собравшимся подавиться.
- Вот и славно! - сказала Анна Густавовна. - Теперь, когда каждый внес свою лепту, остается только одно - пережить эту ночь.
- Да, господа, - Пал Фомич сел и устало потер лоб. - Мы все с вами стали свидетелями чуда, которого так долго ждали. А теперь, пока не поздно, разбегаемся по домам. Никуда не выходить, в разговоры ни с кем не вступать. Сегодняшняя ночь принесет кошмары. Но не только их. Кто гадает, тем советую блюсти правила и быть осторожнее. Особенно с открытым огнем. В следующий четверг собираемся, как обычно. Вас, Осип Ильич, теперь это тоже касается.