- Как бы ни так! - огрызнулся Осип. - Понятия не имею, зачем вам понадобилась втягивать меня в свои игры, но больше такого не позволю. Ни на какие собрания я ходить не намерен. Если еще раз попробуете вытворить что-то в этом духе, я пошлю ходатайство в Бург и высочайшим дозволением запрещу ваш самовольный клуб, а вас самих арестую и пошлю в каменоломни! Развели тут малину!
С этими словами он сорвал с крючка пальто, нахлобучил шапку и вышел вон, для верности хорошенько хлопнув дверью. Услужливый калмык вился у подножия лестницы с подносом, на котором были аккуратно расставлены небольшие стопочки с водкой.
- Выкушаете? - потянулся он к Осипу.
- Нет!!
Осип в три прыжка очутился на улице. Он задыхался от бессильной ярости. Неугомонный ветер подтолкнул его в спину и потащил навстречу аршинным сугробам, которые, как скалы, окаймляли мостовую. Мимо проехали сани. Осип кинулся с криком за ними, но извозчик и головы не повернул в его сторону. Со злостью пнув сугроб, Осип отправился домой пешком. Во дворах завывала вьюга, бездушные звезды смотрели вниз. И вдруг небо расцвело, засияло. Осип встал. Он смотрел на северное сияние, пока не окоченел. Это единственное чудо, в которое его заставил поверить Инск. А других чудес нет.
3. Любовник
Его не оставляло чувство, что за ним следят. Гришка увязался? Мамона дышит в спину? Или это случайный потрошитель тощих кошельков? Осип припал к стене дома и вгляделся в темноту. Никого, только пурга кружит над дорогой невесомые снежные хлопья. На всякий случай он выждал пару минут и осторожно, перебежками, двинулся вперед. Сзади что-то скрипнуло. Осип резко обернулся - никого! Да что это с ним? Он же не поверил во всю эту чушь про дьявола и кровь! Нет этого ничего, и даже Господь отвернулся от мира, улетел на свое седьмое облако и книжки там читает с картинками. Осип работал с колдунами уже третий год и был свято уверен, что все они или сумасшедшие, или шарлатаны. Может, и есть в мире какая-то высшая сила, неподвластная человеку, но никому о том знать не дано. А все эти привороты, кручение столов, поедание целебных корней - чушь, ошибка незрелого разума, мелкое мошенничество. Покуда люди слепы, доверчивы, ленивы, покуда они уповают на чудо и плывут вниз по течению безвольной щепкой, думая, что все проблемы решит настойка из хвоста ящерицы или пара молитв, прочитанных задом наперед, колдуны будут процветать и открывать все новые салоны. Нет, решительным образом, кругом одни дураки и кретины! На таких и наживаться не грех.
Но вот опять что-то скрипнуло, как будто под ногой примялся снег. За ним следят! Крадутся! Теперь, когда он в этом убедился, нельзя оборачиваться. Надо запутать их, завести в тупик, а там развернуться и, если надо, выстрелить. Осип потянулся к бедру и понял, что маузер оставил дома. Черт, черт, черт! Никакого оружия при себе, только ключи! И он сжал самый длинный и острый ключ, чтобы пырнуть им грабителя. Целить в глаз - других вариантов нет. Напасть первым.
Он осторожно зашел в соседний двор-колодец и сделал вид, что копается у двери. Преследователь замер, но лампа, качавшаяся на ветру у подъезда, выдала его с головой. Осип развернулся и бросился к нему, повалил в снег и...
Он уже занес ключ для удара, и тут с лица преследователя упал платок.
- Любаня?
Осип в растерянности сел в сугроб. Любаня поправила платок и кротко улыбнулась.
- Что ты здесь делаешь? Зачем шла за мной?
Она ничего не ответила, только посмотрела ему прямо в глаза. На ресницах дрожали снежинки. Не выдержав этого взгляда, он отвернулся, весь красный. Господи, да как он мог! Выдумал грабителей! Кому он нужен? Кому? Неужели ей?
Осип неловко поднялся и принялся отряхивать с Любани снег. Она завертелась в его руках, подставляя бока.
- Замерзла? Зайдешь ко мне погреться?
Она кивнула. Он повел ее за собой. Ее рукавицы были сырыми, будто она недавно лепила снежки. На пороге дома Осип помедлил, давая ей шанс отказаться от приглашения и убежать. Любаня доверчиво стояла рядом с ним, сияя глазами. Он открыл дверь и забормотал.
- Тут запах, конечно. Соседи кота выпускают. И подвал внизу, там картошка. Гниет.
«Что я такое говорю? - подумал он. - Про картошку какую-то... А о чем надо? Про стихи? Я их не читаю. И патефона у меня нет».
Они поднялись на четвертый этаж. От волнения он никак не мог попасть ключом в скважину. Любаня пошаркивала валенками и терпеливо ждала. Наконец проклятая дверь открылась, и из нее повалило тепло от оставленной еще горячей печки.
- Прошу в мои хоромы! - сказал Осип. Хотел шутливо, получилось вымученно и жалко.
Она вошла, замерла у вешалки, словно бы размышляя, для чего нужен этот предмет. Осип потянулся к Любане, чтобы помочь ей развязать мохнатый платок, но она сама небрежно скинула его на пол, где он и остался лежать. С тулупом все вышло половчее, он поймал его в полете и пристроил на крючок. От тулупа пахло талым снегом и псиной - видно, на паперти, где собирает милостыню Любаня, не принято гонять собак. Так и сидят с ними впритирку!