На дворе стоял трескучий мороз. Осип прижал подбородок груди и быстро пошел по тропинке, расчищенной спозаранку дворником. Покинув дом, он почувствовал себя лучше, и теперь ему казалось, что вечер с Любаней он себе выдумал. «Приснится же такое! - думал он. - А все от одиночества! Живу, как Робинзон, перемолвиться не с кем». Он уже почти успокоился, и вдруг ноги сами свернули по боковой дорожке и понесли его прочь от управы, к церкви, которая виднелась над домами.
Он увидел ее издалека. Она сидела на паперти между угрюмых нищих, и огромный лохматый пес свирепой наружности вытянулся у ее ног. Осип встал в отдалении, не решаясь приблизиться. Что он ей скажет? А если она поднимет его на смех? Прогонит?
Тут дверь церкви отворилась, из нее вышел служка с котлом баланды, и нищие ринулись к нему. Любаня осталась сидеть. Она поглаживала пса и беззвучно шевелила губами. Служка зачерпнул баланду ковшом и подал Любане с поклоном. Та приняла ковш и стала пить через край. Сделала пару глотков, а остаток отдала собаке, которая жадно набросилась на еду, маша хвостом так, что нищий, стоявший поблизости, невольно отскочил. Осип злобно сплюнул в снег и пошагал к управе.
4. Самородок
Осип в раздражении пнул стул, потом еще раз и еще раз. Стул стоял намертво и не хотел падать. Тогда он схватил со стола бланк, разорвал его, потом растоптал. Легче не становилось. Все внутри горело адским огнем. Он не знал, за то взяться, как остановить этот бешеный рой чувств, разрывавший его изнутри.
- Осип Ильич, с вами все в порядке? - поинтересовался из коридора дворник Пастухов.
- Да-да, - поспешно откликнулся Осип, приглаживая вздыбленные волосы. - Просто стул упал.
- Ладно. Если что, зовите. Я пойду на крыльцо покурю.
«Надо успокоиться, - думал Осип. - Ничего не произошло. Всё, как обычно. Что у меня сегодня по плану? Разбор картотеки. Ну, приступим».
Он взял в руки дело Григория Трифонова, знахаря из Дегтярного переулка, но не успел развязать папку, как в комнату с тревожным видом вошёл следователь Чечевицин. Он молча прошел к окну и застыл у него, как жена Лота.
- Чем могу быть полезен? - с прохладцей поинтересовался Осип. Ему хотелось побыть одному. От раздражения вдруг болезненно запрыгала щека.
- Вот что, батенька Осип Ильич, - раздумчиво сказал Чечевицин, всё так же глядя в окно. - Вы мне сегодня нужны на подмогу. Есть у вас свободный час-другой?
Осип взглянул на папку, затем на открытый ящик, в котором кое-как лежали разные бумаги. Корпеть над личными делами колдунов - скука смертная, и в иной день он был бы рад вырваться из кабинета на волю, но не сегодня, когда он так слаб душой!
- Рад услужить, да, видите ли, завален работой.
- Картотека? Это подождет! У меня срочное. Пойдемте, Осип Ильич, голубчик, дружочек! Очень требуетесь, расскажу по дороге. Извозчик ждет.
Осип быстро оделся и вышел на крыльцо, где в одухотворенном молчании курил Пастухов. В его глазах отражалась вся вселенная. Он подпирал крыльцо с важным видом, будто держал на себе небосвод.
- Осип Ильич, как вы думаете, отчего сосульки растут? - вдруг спросил Пастухов, разом теряя ореол античного полубога.
- Э, - протянул Осип, морща лоб и припоминая гимназические уроки природоведения. - Вода стекает с крыш и замерзает. Вот и сосульки.
- Я не о том! - махнул рукой Пастухов. - Они растут, а я их сбиваю. Отчего они растут снова? Жить хотят?
- Да-да, - громко сказал подошедший Чечевицин. - Ты их в следующий раз за забор не выкидывай, а похорони. С почестями. Ну-с, Осип Ильич, готовы? Поехали! Эй, человек, подкати сюда поближе.
Задремавший извозчик прикрикнул на коня, и тот нехотя побрел к крыльцу, отворачивая морду от ветра с самым недовольным видом. Пастухов вздохнул и вынул еще одну самокрутку.
- Куда мы едем? - поинтересовался Осип, устраиваясь поудобнее.
- На Басманную, восемь.
- А там что?
- Частный дом.
- И что мы будем делать?
- Полчаса назад на первом этаже обнаружили два трупа.
Осип навострил уши.
- Да? Интересно! То есть я хотел сказать, это просто ужасно. Кто умер? Колдуны?
- Нет. Не колдуны.
- Тогда зачем вам я? Это не по моему ведомству.
Чечевицин устало потер лоб.
- Знаю, знаю. Только, понимаете ли, дело очень деликатное, частное. Вы у нас новый человек, знакомствами не обросли. А у нас здесь все друг друга знают, и не хотелось бы... словом, огласка была бы крайне нежелательна. Пойдут слухи, начнутся вопросы, прилетят газетчики. Я-то сдержу натиск, я кремень, а мои парни дрогнут. Вот я и решил взять вас.
- Спасибо за доверие, - сказал Осип. - Постараюсь не подвести. Буду нем, как рыба.