Выскочил за ним, и проводил до самой служебной квартиры. И точно ведь, лицом этот служащий один в один пропавший Дмитрий Иванович Пфальц! Так там до Остоженки, где семья барона проживает, рукой подать! Но, нужно было узнать, как зовут этого почтальона…
Тулупов аж присел на лавке у дома . Что бы надумать такое? Но вот, увидел у подъезда двух старушек. Ерема тяжко вздохнул. . Тут ведь лишь одна попытка будет, если спалится он, да почтальон ещё сбежит, не сносить ему головы…
– Добрый день, – начал мостить издалека юный филёр, – я курьер, посыльный. Этот ли дом, где квартируют инженеры с пивного завода?
– Да ты что, милок! – улыбнулась старушка, – здесь живут все, кто по почтовому ведомству служат. Казенные квартиры.
– А я то думал…Вот. мимо тоже почтальон прошёл? – сказал Еремей и внутренне перекрестился.
Момент был опасный, и Тулупов всё поставил на эту карту. Но надо было узнать точно, кто этот двойник Пфальца.
– Не просто почтальон, да это прямо почтмейстер, главный в почтовом отделении, – уважительно говорила женщина, – сам Пётр Павлович Самойлов. Ох и младёшенек ещё, а такая голова! Правда, видать этой головой ударился, не всех теперь узнаёт. Но, меня вспомнил, поздоровался, – похвалилась старушка.
Еремей только почтительно кивал. И пожилая женщина была очень рада собеседнику.
– А случилось это недавно… Привели за руки его друзья, студенты. Говорили, упал мол, они с больницы забрали. Даже консьержа не узнавал. Но, дня два прошло, и вправду, всё в порядке. Но вот невеста его, Татьяна, в слёзы ударилась, кричала, что не он это. Ну, понятно, дурит девка. А ты то, не женат?
– Да молод ещё. Сейчас, курсы закончу, так и женюсь.
– Вот и молодец! – обрадовалась женщина.
– Ну, пора мне, пойду я. Надо и документы доставить, – раскланялся Тулупов.
Он поспешно покинул гостепреимное место, и поймав извозчика, расположился на сиденье. Можно теперь дожидаться благодарности Сергея Петровича.
Трое с Лефортово
Илья следил за этими студентами. Не больно ему нравились эти молодые люди. Григорий, один из них, за чем- о кошку пнул. Нет, собак-то понятно, кто её знает, может, хотела укусить животина. Бывают ведь, что и бешенные. А кошку зачем? Двое других не лучше были, в голубей ради озорства камнями кидали. Так что к ним подошли два дюжих железнодорожника, да прогнали. Не захотели эти недоучившиеся с дюжими мужиками связываться, да судьбу испытывать.
Опять сам себе напомнил филёр Жилёв, как из зовут :
Георгий Елукадзе, Самвел Мартиросян и Григорий Швецов.
И точно, шли они к дому, аккурат стоявшему недалеко от путей. Железная дорога была совсем рядом. Обычный деревянный домишко, неплохой, в один этаж с палисадом и садом. Не ошибся и тут Кузьма Иванович.
– Ножи, топоры, ножницы точу! – завёл свою песню новоявленный точильщик Илья.
И, как ни странно, пара человек подошли с ножами и топорами. Филёр парень был рукастый, дело шло хорошо, работа спорилась,. Заметил, что к дому подъезжали пара извозчиков, и Илья успел записать номера. В одном экипаже сидели, суля по одёжке, мастеровые, а во второй- народишко побогаче. Служащие какие. Для обычных студентов, и таких гостей было многовато. да ещё тех, кто не пешком ходят.
И, что было ещё важнее, туда , в дом, вошли с пустыми руками, а обратно вынесли по два чемодана. И несли так сторожко, уважительно. Обратно эти гости ехали, не скупясь, на хороших экипажах.
Время шло, пора было закрывать лавочку. Худо-бедно, Жилёв тут заработал почти рубль, всё исключительно в медной монете.
Но вот один из них, на фотокарточке названный Самвелом, с ножом в руке шёл к филёру Жилёву. Илья уже осторожно нащупал рукоять казеннного браунинга…
– Нож наточи, пожалуйста, – почти проникновенно произнёс студент, да ещё приятно улыбнулся.
Неудачная засада
Еремей Гвоздёв, сам укрытый до самых глаз в чёрный плащ, управлял парой вороных коней. Цокот копыт гулко отдавался от стен домов, уже собиравшихся ко сну, как и их обитатели. В пролётке сидело ещё четверо господ, собравшихся на некое ночное приключение.
– Еремей, скажи честно, чего ты вороных запряг? – спросил ехидный Девяткин, – и лицо шарфом замотал?
– Так мы же на важном задании, – значительно произнёс кучер, – для конспирации.