— Ты не сказала, что думаешь о теории Пьера, об этом сенжюстизме.
— Он тысячу раз прав.
— Это будет диктатура!
— А сегодня у нас что? Демократия?
— Нельзя планировать бойню.
— Нужно знать, чего хочешь в жизни!
Тема была опасная. Вступать в спор с Сесиль мне не улыбалось.
— Мне пора. Сегодня вечером возвращается мама.
В субботу мы устроили фотосессию в Люксембургском саду. У меня была всего одна пленка. Сесиль позировала перед фонтаном Медичи, парковыми скульптурами, рядом с музыкальным киоском. Погода была замечательная. Я не торопился, долго выбирал ракурс, ловил свет. Сесиль раздражалась, подгоняла меня, говорила, что, если выйдет ужасно, она порвет снимки, потом присела на край фонтана, и я снял ее с близкого расстояния — до лица было сантиметров тридцать, не больше. Волосы Сесиль растрепались, солнечный луч осветил ее сбоку, и в этот момент она улыбнулась — одними глазами. Лицо Сесиль выделялось на фоне неба и деревьев. Она выглядела умиротворенной и очень красивой. Мне удалось поймать ее убегающий взгляд. В тот день я сделал лучшие за всю мою карьеру фотографа снимки Сесиль. Она не стала их рвать, когда увидела.
13
Мама и Жюльетта вернулись из Алжира с изумительным загаром. Над городом нависало свинцово-серое небо, парижане мерзли, а они вволю погрелись на жарком солнце. Мы стали задавать вопросы о тамошних событиях, но они мало что видели. Не они — мама. Жюльетту переполняли впечатления, но папа запретил ей открывать рот.
— Мне что, уже и слова нельзя сказать?
— Я не желаю тебя слушать.
— Вот и не узнаешь, что я видела.
Мама рассказала, что на каждом перекрестке дежурят парашютисты, что несколько раз они с Жюльеттой просыпались среди ночи от грохота и пытались по звуку определить, в какой части города произошел взрыв. Однажды они с Луизой ходили по магазинам на авеню Бюжо. Какой-то тип в белой кепке дважды выстрелил в мужчину, который сидел на скамейке и читал газету, прыгнул в «стоявший под парами» «Рено-203», машина сорвалась с места, взвизгнув шинами, и скрылась из виду. Застреленный человек повалился набок, но никто не кинулся ему на помощь. Прохожие обходили скамейку, как будто ее и вовсе не существовало. Струйка крови бежала по тротуару в водосток, а люди спешили по своим делам. Но в остальном, по маминым словам, все было спокойно. Дедушка Филипп вернулся из Алжира, уверившись в том, что французская армия контролирует ситуацию и граждане могут доверять и ей, и де Голлю. Очень скоро все придет в норму.
— Мы никогда не уйдем из французского департамента. Мятеж выдохся. Главари в тюрьме.
Они с Морисом решили, что сейчас самое время вкладывать в Алжир деньги. Больше того — можно хорошо заработать. Большинство людей готовы продавать свои дома за кусок хлеба, только нужно делать все по-тихому, поскольку OAC[83] не хочет, чтобы французы уезжали и бросали свое имущество. Папа был не согласен, но права голоса не имел, хотя лично он предпочел бы открыть филиал магазина.
— У тебя мания величия, мой бедный Поль, — заявил дедушка Филипп. — Ты затеял строительство великой пирамиды, но я — не фараон и не дам ни франка сверх сметы. За все излишества тебе придется платить из собственного кармана. Тут есть и моя вина: не следовало давать тебе свободу, ты неуч и ничего не понимаешь в управлении.
Папа повернулся к хранившей молчание маме.
— Ты должен был все хорошо обдумать, Поль, узнать наше мнение. Этому строительству конца-краю не видно, ты поставил нас в невозможное положение.
Мы поужинали, я начал убирать со стола и носить посуду в кухню. Мама вдруг спросила:
— Чем ты занимался в каникулы, Мишель, почему так плохо выглядишь?
— Математикой.
На ее лице отразилось недоверие.
— Каждый день. Выучил учебник наизусть. Могу рассказать, если хочешь.
— И что, ты продвинулся?
— Математика — сложный предмет. Чтобы понять ее законы и правила, не достаточно просто их заучить, а причину непонимания объяснить невозможно. Мне сказали, что я психологически заблокирован.
— Только этого еще и не хватало.
— Это вроде бы не моя вина…
— А чья же?
В кухне появился папа со стопкой тарелок. Я готов был ответить, что это проблема авторитета, но воздержался. Чтобы не вступать в бесконечные объяснения. Два виновника моей математической заторможенности смотрели на меня и ждали ответа. Я пожал плечами. Неудобство психоанализа в том и заключается, что проблема не решается, даже если известна причина ее возникновения.
83
В 1961 году французские военные и гражданские сторонники Французского Алжира создали так называемую Вооруженную секретную организацию (ОАС). Они развернули террор во Франции и Алжире, пытаясь не допустить предоставления независимости Алжиру.