17
Игорь Маркиш жил во Франции уже семь лет. Обстоятельства своего бегства из Ленинграда он вспоминать не любил, но родину, судя по всему, покинул по политическим мотивам — как и остальные члены клуба. Если я заговаривал об этом, он отделывался скупой и не слишком приветливой улыбкой. Игорь Маркиш и Вернер Толлер основали клуб и консультировали остальных по вопросам бюрократических формальностей. Все они были одержимы одним-единственным желанием — получить документы, чтобы не арестовали во время банальной полицейской проверки, чтобы не выслали, чтобы можно было наконец разобрать чемодан, оставить прошлое в прошлом, начать новую жизнь, работать. Они хотели «быть в порядке». Лишь те, кто по личному опыту знает, что такое жизнь на птичьих правах, способны понять вечный страх беженца, спасшегося от верной смерти и вынужденного бороться с загадочным противником — чиновником префектуры. Они часто обсуждали, где чиновники самые мелочные, непредсказуемые и злобные, и каждый с жаром отстаивал для своей страны не слишком почетное звание глупейшей власти в мире. Они рассказывали немыслимые случаи, например о том, как человеку приходилось доказывать, что он живой, а не покойник или что он не однофамилец врага народа, не подозреваемый, и так далее и тому подобное. Знали они об этом не понаслышке. Самой ужасной, по общему мнению, была советская власть. У каждого из членов клуба — будь он чех, поляк или венгр — был свой душераздирающий пример. Леонид Кривошеин на полном серьезе рассказал однажды такую историю:
— Я оказался в камере с двумя русскими, не понимавшими, за что их арестовали. Лично я, сказал киевлянин, опоздал на пять минут на работу, и меня обвинили в саботаже. А я, сказал новгородец, пришел на пять минут раньше, и меня объявили шпионом. А я пришел вовремя, и меня обвинили в том, что у меня часы западной марки.
Все расхохотались. Леонид клялся, что это не анекдот, а чистая правда. В доказательство он показал свои часы «Lip Prе́sident»[86] с увеличительным стеклом, подаренные во время пересадки в Париже, когда он летел рейсом Москва — Лондон. Такие же носили де Голль и Эйзенхауэр. Присутствующие не поверили, и Леонид оскорбился. Это было частью игры. Леонид шутил не переставая, и никто не знал, что́ в его историях правда, а что́ — вымысел.
— Ты издеваешься, — бросил Тибор. — Тебя никогда не арестовывали. Не знаю, кто ты — король лжецов или король придурков.
Леонид перестал улыбаться и сверкнул на Тибора:
— Обзовешь меня так еще раз, и я тебя убью. Обещаю. Задушу собственными руками. И поверь, это будет взаправду, а не понарошку.
Жюри знатоков присудило «Золотую пальмовую ветвь» за абсурд высшей марки Томашу Загеловскому, который был журналистом «Трибуна люду» и обладателем завидного титула «жертвы первого класса», пострадавшей от польского режима. Его вызвали в мэрию квартала, в предместье Варшавы. Бдительная чиновница спросила, кто он такой. Он назвался, она возмутилась и обвинила его во лжи: «Настоящий Томаш Загеловский уже три месяца сидит в государственной тюрьме Бьялолека!» Томаш понял, что полицейские ошиблись и арестовали вместо него какого-то бедолагу, хотя тот клялся, что его зовут Петр Левинский и он ни в чем не виноват. Произошло чудовищное недоразумение: этот Левинский был правоверным коммунистом. Томаш решил, что пропал, что его немедленно задержат, и тут чиновница (она не осталась равнодушной к его чарам) сказала, что Загеловский во всем сознался и его приговорили к десяти годам тюрьмы за предательство. Томаш выкрутился, заявив, что он и есть Петр Левинский, но иногда называет себя Томашем Загеловским, потому что живет в его доме и спит с его женой. Чиновница колебалась, но он привел убойный аргумент:
— Думаете, я рискнул бы прийти сюда, будь я предателем Томашем Загеловским? Разве я похож на дурака, лезущего в пасть к волку?
Она не нашлась что ответить, а Томаш пообещал сходить домой за паспортом и вернуться. Его отпустили, и он тут же скрылся, бросив все, что имел. Добравшись до Франции, Томаш написал в Польшу, чтобы рассеять недоразумение. Он не знал, какие последствия возымело его письмо и возымело ли вообще. Члены клуба считали, что инициатива Томаша осталась втуне. Власти ненавидят признавать свои ошибки и терять лицо. Как заметил бывший варшавский адвокат Ян Пачковский: если приговор вынесен, второго шанса человеку не дают, особенно в коммунистической стране. От этих слов и истории Томаша у меня похолодела спина. Я представил себе несчастного Петра Левинского, которого не только осудили за преступления, которых он не совершал, но и отняли имя, и не мог понять, зачем он признался. Игорь объяснил:
86
Фирму «Lip» основал часовой мастер Эммануил Исаак Липман, фирма начала работать с 1867 года в городе Безансон. — Прим. ред.