— Да, картина все более и более запутывается, — согласился Гриффин. — Эдди, очевидно, мог заранее сохранить образчик своей спермы. Я уж не знаю... может, спустил в тюремную кружку и потом отослал на волю?
Фитц вылупился на него:
— Интересно, с какой чертовой стати ему было это делать? Парень клялся всем и каждому, божился любому типу с микрофоном, что он невиновен. Разве бы он, мягко говоря, не удивился, если бы кто-то попросил его... э... выслать немного семенной жидкости?
— Визит супруги? — подал мысль Наполеон.
— Только не в следственном изоляторе.
— Это безумие, — пробормотал Фитц.
— Полная чушь, — подтвердил Гриффин — О'кей, что, если нам вернуться немного назад? Что, если подмена была сделана не на месте преступления? Что, если подмена произошла с пробой, взятой у Эдди Комо?
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, пробы с мест преступлений всего-навсего показывают совпадение с некоей другой пробой, имеющей бирку «Эдди Комо». Но что, если ошибка произошла именно в том месте?
— Ни в коем случае, — отрезал Фитц.
— Такого не могло случиться, — покачал головой Наполеон. — Вот как выглядит стандартная процедура выполнения предписаний ордера на получение проб ДНК: детектив Фитцпатрик и детектив Маккарти подхватили Эдди Комо и привезли его в «Рейган билдинг»[33], где ожидали мы с двумя клиницистами. Клиницисты нацедили у Комо два пузырька крови, выщипали несколько волос с его головы, затем, с помощью гребня, — некоторое количества растительности с лобка. Я лично упаковал каждый образец и снабдил его ярлыком, обозначающим улику, предназначенную для содержания под охраной. Так что вот вам пять человек, готовые поручиться, что в комнате был именно Эдди Комо...
— Я не о том, что ваши парни возились не с тем человеком, — перебил его Гриффин.
— А четыре пробы, — неумолимо продолжал сержант следственного отдела, — были все надлежащим образом запечатаны и с этикетками, которые в этом случае пришлось бы подменить. Какова вероятность всего этого?
— Это было бы нелегко, — нехотя согласился Гриффин.
— Скорее невозможно, — горячо возразил Фитц. — Чертовски невозможно! Мы умеем делать свою работу. Уж будьте спокойны!
— Тогда откуда взялись эти последние результаты? — тоже повысил голос Гриффин.
— Не знаю я! Может, это и был Эдди Комо. Мы не видели его тела.
— Эдди Комо мертв! Отдел судмедэкспертизы только что подтвердил идентичность отпечатков пальцев. Парень мертв, мертвее не бывает. Поэтому спрашиваю еще раз: каким образом, черт подери, его ДНК выскочила на месте нового изнасилования?
— Не знаю!
— Кто-то дурачит нас, потешается над нами, — сказал Гриффин. — Кто-то играет с нами. Черт!
— Что такое? — свирепо воскликнул Фитц.
— Черт! Черт! Черт! Я должен позвонить.
— Сейчас?
— Да, сейчас! Проклятие, где тут линия? Как, черт возьми, мне позвонить в город?
— Кому вы собираетесь звонить?
— Пасхальному кролику, кому бы вы думали? — Гриффин нетерпеливо тыкал в кнопки телефона.
— Детектив Уотерс, — через полминуты ответил Майк.
— Майк, это Гриффин. Ты поговорил с тюремным начальством? Что он там сказал?
— Прайс сказал... Прайс сказал, будто уже говорил тебе об этом и что по-прежнему ждет твоего визита.
Уже говорил тебе об этом... «Кто убил Сильвию Блэр, Дэвид?» — «Эдди Комо».
А, дьявол! Голова Гриффина поникла. Комната, в которой он находился, надвинулась на него и исчезла. Полтора года прошло. Восемнадцать месяцев, наполненных болью, усердными стараниями, осмотрительностью, работой над собой, пошли прахом, и он снова оказался там же, где и был. По колено увязнув в очередной запутанной и извращенной игре Дэвида Прайса. Гриффин сделал глубокий вдох, стремясь собраться с мыслями, встряхнуться. Мертвец не мог убить Сильвию Блэр. Тут произошло что-то другое. Нечто такое, благодаря чему на месте преступления оказалась ДНК Эдди Комо.
А потом в памяти опять всплыл тот разговор с Фитцем, в понедельник после полудня: «Так почему же Эдди, который не оставил после себя ни волосинки, ни частицы кожи, ни отпечатков, оставляет на месте преступления латексные жгуты? Почему он, с одной стороны, научился до тонкостей скрывать все следы, а с другой, оставляет вам буквально свою визитную карточку?»
Фитц тогда гневно заявил, что полиция Провиденса не подставляла Эдди Комо. Теперь же наконец Гриффин с ужасом и отвращением начал догадываться, кто это сделал.
Игры, головоломки... Нет, игры, судя по всему, были совсем не в духе Эдди. Но Гриффин знал другого человека — человека с еще более молодым лицом, который обожал играть в игры. Который также любил пользоваться письмами и телефонными звонками, только в отличие от Эдди в них он никогда не заявлял о своей невиновности. Человека, который вот уже два дня подряд заявляет о том, что владеет конфиденциальной информацией, и даже любезно прислал Гриффину открытку с поздравлением по случаю нового расследования.
А потом Гриффин стал опять думать про эту треклятую ДНК, про единственную улику, указывающую на Эдди Комо. Про ДНК, которая предположительно вымывалась из тела жертв с помощью гигиенического средства фирмы «Беркли и Джонсон»... Разве что... Какую худшую ошибку может совершить детектив? Позволить себе четкое и определенное допущение. А какое самое главное допущение все они сделали? Допущение о том, что спринцевание было применено с целью удалить ДНК с места преступления. Сукин сын!
Оставшиеся куски головоломки, щелкая, начали укладываться на свои места, и в какой-то момент... На короткий момент Гриффин почувствовал такое бешенство, что утратил дар речи.
— Что происходит? В чем дело? — вопрошал Уотерс с другого конца линии.
— Кто? Кто? — повторял рядом Фитц.
— К какому дню относится сообщение о первом изнасиловании? — хрипло спросил Гриффин. — Когда напали на Мег Песатуро?
— Одиннадцатого апреля прошлого года, — ответил Фитц. — А что? Что вам стало известно? Одиннадцатое апреля. Пять месяцев спустя после ноябрьского ареста Дэвида Прайса... Пять месяцев спустя после маленького срыва, приключившегося с Гриффином... Это представлялось невероятным. И тем не менее...
— Он использует нас в своей игре.
— Что ты имеешь в виду? — раздавался из трубки голос Майка.
— Кто? Что? — как заведенный неистово твердил Фитц.
— Тип, который предвидел, как все это будет происходить. — Гриффин в изнеможении и бессильной ярости прикрыл глаза. — Тип, который каким-то образом знает об этом деле больше, чем мы.
— Кто все это предвидел? — нетерпеливо спрашивал Фитц.
— Дэвид, — тихо ответил Гриффин. — Мой бывший сосед, садист и педофил. Старый добрый Дэвид Прайс.
Глава 31
Прайс
Гриффин яростно прокладывал путь сквозь лабиринт узких улиц Провиденса, направляясь к наклонному въезду на магистраль, и одновременно нажимал кнопки на своем сотовом телефоне. Тем временем сидящий рядом Фитц, вцепившись в приборную панель, негромко, но безостановочно сыпал цветистыми проклятиями. На том конце линии Джиллиан сняла трубку, и Гриффин с места в карьер перешел к делу:
— Джиллиан, мне необходимо, чтобы вы кое-что рассказали, и прошу вас быть откровенной.
— Гриффин? И вам тоже доброе утро...
— Я знаю, что вы сердиты на полицейских, — решительно перебил он ее. — Знаю, вы считаете, что ваша сестра погибла по нашей вине, и знаю, что у вас нет особого желания сотрудничать с нами. Но сейчас мне нужна ваша помощь. Мне необходимо, чтобы вы ответили, встречались ли вы когда-либо с человеком по имени Дэвид Прайс. Только не лгите, Джиллиан. Это чрезвычайно серьезно.
На том конце провода повисло молчание. Сержант крепче стиснул руль, спрашивая себя, что это молчание означает. В голове у него уже набирал обороты знакомый мерзкий звон, и Гриффин внутренне молился, чтобы желудок не начало выворачивать наизнанку. Глубокий вдох — расслабление. Полтора года упорных трудов... Теперь только бы не соскочить с катушек.