Проводят инаугурацию, Оби-Ван кланяется, клянясь защищать его государство, и все слышат искренность этих обещаний.
И пусть пока что оно еще называется Республикой, но это только… пока.
Четвертый
«Видели ли вы хотя бы во сне, что значит быть рабом?»
Эту фразу, высказанную в сердцах любимым книжным героем, теперь уже Энакин вспоминал постоянно. Странно… Многое в памяти размывалось, но некоторые вещи только стали отчетливее, помогая не сойти с ума в новой, гораздо более кошмарной, чем прежняя, жизни, непонятно как закончившейся и перетекшей в нынешнее существование.
Он не знал, каким образом попал в мелкого раба, ставшего собственностью жадного тойдарианца, одержимого пороком азартной игры. Только знал – теперь уже на своей шкуре, – насколько недружелюбной является эта воплотившаяся в жизнь кинематографическая сказка.
Энакин был рабом. Родился рабом – не иначе как по настоянию Силы, потому что Шми, сама прожившая в рабстве практически всю сознательную жизнь, пыталась избавиться от плода, чтобы ее сын не унаследовал этот позорный статус, но у нее ничего не вышло. Не помогли ни сомнительное варево повитухи-недоучки, ни жизнь впроголодь, ни даже порка кнутом от Гардуллы, разгневанной на еле шевелящуюся, плохо выполняющую свои обязанности собственность. Впрочем, Энакин сомневался, что у Шми что-то вышло бы, даже если б она нажралась от души ядреной химии, на которую богата эта галактика.
Насчет непорочности матери у Энакина тоже были сомнения, и вполне обоснованные. Хватило некоторых оговорок, да и где вы видели рабыню – двуногий говорящий скот, – которую ни разу никто не зажимал в углу с или без ее одобрения? Это даже не смешно.
Впрочем, мистики в его появлении на свет хватало: в тот период Шми действительно любых особей мужского или среднего пола видела только издали, а кошмаров, в которых она плавала во тьме, дышащей и разумной, хватало: удивительно однообразных, повторяющихся как по расписанию. И закончившихся так же неожиданно, как и начавшихся.
Может, теперь уже Энакин, ставший таковым через пару лет после попадания к Уотто в результате идиотизма и удивительной инфантильности рожденного в рабстве ребенка, и возомнил бы себя Избранным, вот только жизнь выбивала из него эти мысли с настойчивостью и терпением.
Если честно, то мужчина, так неожиданно занявший освободившееся от бракованной личности тело, оригинальным Энакином был раздражен. Попаданец вообще не понимал, как можно расти в таких условиях и быть настолько возвышенно наивным? Как? Вот честно? Мальчишка был соткан из противоречий, и воспитание Шми абсолютно не помогало: она была в рабстве с шести лет и просто давно забыла, что такое нормальная жизнь, здоровые взаимоотношения и личная свобода. Женщина пыталась прививать ребенку положительные качества, воспитывать в том числе и своим примером, но только делала еще хуже.
И это аукалось попаданцу, помнящему и знающему, что значит свобода, со страшной силой.
Энакин рос, впитывая постулаты, что он должен подчиняться хозяину. Что он – собственность. В своей голове он может мечтать о чем угодно, но в реальности обязан склонять голову и молчать в тряпочку. Хозяев следовало жалеть, ведь они не понимали, что поступают неправильно, ослепленные богами. При этом Шми учила его быть добрым, прощающим, готовым делиться всем, что у него есть, буквально последним куском хлеба, бескорыстно надеясь на то, что добрый поступок воздастся сторицей. Да, среди рабов была распространена взаимовыручка, Энакин готов был делиться, но только с условием, что ему вернут долг многократно и непременно. Обязательно – и это было ключевое условие. Язык у мальчишки был без костей и полностью отсутствовали тормоза и фильтр между мозгом и ртом, что и приводило к множеству неприятностей. Сколько раз его и Шми секли и наказывали за ляпнутое не вовремя! Но он же правдоруб, а еще высказывал всё, что хочет, не думая, в какой форме это подает. Скайуокер постоянно обижался, ему все были должны по умолчанию, при этом он был достаточно добрым, чтобы оказать помощь, – но с этой своей помощью он зачастую лез, когда и куда не просят, и огребал, естественно. Шми с ног сбивалась, пытаясь хоть как-то держать в рамках этот безмозглый ураган, начавший вполне осознанно манипулировать окружающими, но что она могла поделать? Почти ничего.
Энакин рос, сочувствуя рабам, страстно ненавидя рабовладельцев и не менее страстно им завидуя. Он хотел вырваться на свободу, стать сильным, могущественным, освободить порабощенных, а лучше, если прилетит добрый волшебник на голубом звездолете и освободит всех сразу и даром.