Учитывая, что вы:
а) мужчина,
б) рыжий,
в) среднего роста,
г) на морду лица очень даже симпатичны, а на подбородке у вас имеется ямочка,
д) и вам всего двадцать лет от роду.
И, да, еще раз напоминаем, ваши любящие родители нарекли вас Иваном.
Ответ прост – Оби-Ван Кеноби.
Тот, который джедай, магистр, та еще хитрожопая сволочь и вообще со всех сторон положительная личность.
Иван, пользуясь внешними данными, размышлял недолго: магистра Кеноби он бы не потянул, да и борода плохо росла, и вообще это колючее дело парень терпеть не мог, а вот падаван из него вышел зачетный. Всего-то прицепить на висок косичку из искусственных волос, надеть любовно пошитые одежки, отполировать сапоги и повесить на пояс заказанный по интернету сейбер.
И вуаля! Личинка магистра и будущей грозы ситхов готова!
Показав своему отражению большой палец, Ваня надел пальто, подхватил мешок с джедайским плащом, тщательно отглаженным и запакованным в плотный целлофан, документы и потопал по лестнице вниз со своего девятого этажа, перепрыгивая через ступеньки – время поджимало.
Это и сыграло свою роль в том, что жизнь Вани резко и безвозвратно изменилась – когда он скакал по площадке пятого этажа, неожиданно вырубили свет, и споткнувшийся Убийца Ситхов полетел вниз, пересчитывая собой ступеньки, матерясь, завывая и мысленно панически прощаясь с присутствием на конкурсе. Долго летел, не в силах остановиться – лестница казалась скользкой, словно жиром намазанной, и совершенно бесконечной – пока не растянулся на ровной твердой поверхности, потеряв от удара сознание.
Где-то на другой стороне планеты два послушника, решивших втихаря от наставника провести ритуал по привлечению внимания одной капризной могучей сущности, способной предсказать будущее, обреченно вздохнули, когда все их усилия пошли насмарку от случайно заползшей в круг скальной змеи – наглая рептилия, известная своим любопытством, пролезла в щель и устремилась на запах подношений.
Они еще не знали, что все получилось, пусть и не так, как хотелось, и их имена навеки войдут в историю Коррибана как синонимы дурней-недоучек с кривыми руками, натворивших в припадке энтузиазма нечто настолько кошмарное, что галактика будет страдать вечность, а учителя станут расписывать эту историю, предостерегая учеников от совершения ошибок, имеющих такие последствия.
Но все это будет сильно потом, а пока тот, кого галактика с содроганием запомнит как Ал-Гуля Кеноби, родоначальника весьма живучей, вредной и влиятельной семьи провидцев, валялся в заброшенном святилище в горах Коррибана и знать не знал, что его судьба только что радикально изменилась.
Очнулся будущий кошмар ситхов, джедаев и одаренных всех мастей непонятно когда. Скорее всего, ночью. Или вечером?
В общем, смеркалось.
Ваня пялился в потолок, который оказался прозрачным, причем с дырой посреди купола, и силился понять, что же он такое видит. Небо, стремительно темнеющее, расцветилось мириадами звезд, складывающимися в совершенно незнакомые узоры, а прямо над ним одна особенно крупная мерцала и постоянно меняла цвет, вызывая в памяти прочитанную недавно статью по астрономии.
С трудом оторвав взгляд от этого дикого явления природы, Ваня уставился на собственный указательный палец, пытаясь сообразить, что он видит, и не мерещится ли ему. Палец не двоился. Звезда – двоилась. Нет. Троилась. Три бешеных шарика, вращающиеся вокруг общего центра. Какое-то чрезвычайно шустрое затмение, осуществляющееся с бешеной скоростью.
– Алголь,[2] – глубокомысленно изрек парень, моргая, потому что больше в голову ничего не приходило. Он попытался пошевелиться, Алголь над головой тронулся с места и понесся прямо на него. Все три штуки. Белая, черная и красная. Одна за другой. Но он ведь двойной, мелькнуло в голове. Или нет?
Дальше стало не до размышлений, потому что звезды врезались прямо в него, надежно выбрасывая из реальности в неизвестность. Парень лежал на покрытом пылью алтаре, трясся и медленно, но совершенно необратимо менялся, врастая в чужую для хомо сапиенс планеты Земля галактику.
Следующее пробуждение было просто кошмарным. Парень корчился на странно горячем камне и орал, захлебываясь раздирающими мозг на части образами. Мир и война, святые и чудовища, кровь и милосердие. Сила. Его рвало кровью, он хрипел, бился в конвульсиях под чуждым и чужим равнодушным взглядом, пока не потерял сознание под давлением нахлынувшей информации, перегрузившей разум.
2