Виктор Андреевич подошел к Сакласу и грубо выхватил у него из рук металлический шар. Затем он вернулся к машине и начал внимательно осматривать артефакт, будто пытаясь убедиться, что это не подделка. Саклас и Иувал снова с опаской смотрели на своего предводителя. Водитель и телохранитель Фадеева всё так же стояли с каменными лицами у БМВ и недружелюбно поглядывали на провинившихся жрецов.
– Странно… – недоверчиво произнес Фадеев, осматривая печать. – Этих царапин раньше не было. И надписи как-то затерлись. Ты что с ней делал, Саклас? Ты в курсе, что надписи и рисунки должны быть отчетливо видны, иначе печать утратит силу?
Фадеев откровенно лгал, пытаясь запугать своего сына. Царапины и потертости никак не влияли на магическую силу этого артефакта. Великую древнюю силу, заключенную в этом металлическом шаре, нельзя было истребить, даже кинув эту печать в раскаленную лаву.
– Прости, отец! – начал жалобно оправдываться Саклас. – Ты мне не говорил про это. Но печать полностью исправна, я тебе слово даю!
– Уверен? Сейчас проверим… – наигранно ответил Фадеев.
Виктор Андреевич сделал резкое круговое движение ладонью по поверхности шара и в этот момент там, где стоял Иувал, послышался громкий хруст, а затем безумный крик боли. Саклас тут же повернул голову и увидел страшную картину. Иувал лежал на бетонном полу заводского цеха и истошно кричал от нестерпимой боли. Его правая нога была неестественно вывернута в обратную сторону, а из колена торчала белоснежная кость. Только что с помощью магической печати одним движением руки Виктор Андреевич сломал бедняге ногу. Такие фокусы с печатью умел проделывать только сам Фадеев.
– Смотри-ка! И правда работает! – широко улыбаясь, довольным тоном сказал Фадеев. – А я уж распереживался.
Иувал продолжал громко выть от нечеловеческой боли, а Саклас внимательно смотрел на него, едва сдерживая собственный испуг.
– У тебя, Иувал, видимо руки не из того места растут, раз ты даже ремни на запястьях хрупкой девочки нормально закрепить не можешь. Но я сейчас это исправлю. Але-оп!
Фадеев снова сделал круговое движение и на этот раз обе руки Иувала резко сломались пополам в области локтей, откуда теперь тоже торчали кости. Раздался новый, еще более надрывный и страшный крик боли из уст Иувала.
– Ой! Кажется, перестарался, – шутливо прокомментировал это ужасное зрелище Виктор Андреевич и тихо засмеялся.
Саклас почти с нескрываемым ужасом смотрел на воющего Иувала, который сейчас был похож на куклу, которой ради забавы неправильно вывернули конечности. Смотрел он так, не потому что это было дико и страшно, а потому что такая же участь могла ждать и самого Сакласа. Подобного эффекта и добивался Фадеев.
– Ну что, музыкант? Не играть тебе больше на своих гуслях, – со зловещей улыбкой на лице, произнес Виктор Андреевич, любуясь на мучающегося Иувала.
– Да и певец из тебя так себе… – спустя пять секунд добавил Фадеев, слушая его дикие крики.
Виктор Андреевич снова сделал серьезное лицо, а затем произвел еще одно круговое движение ладонью по металлическому шару. После этого шея Иувала неестественно свернулась относительно тела в противоположную сторону на 180 градусов. Его крик резко оборвался, туловище со сломанными конечностями обмякло, а на лице застыла страшная гримаса агонии и предсмертных страданий.
– Ну что, сыночек, теперь послушаем твое пение, – переведя взгляд на Сакласа, угрожающе произнес Фадеев.
– Нет, пожалуйста, отец, не надо! – жалобно затараторил Саклас. – Я подвел тебя и заслуживаю наказания, но этого больше никогда не повторится! Прошу тебя, не надо!
Саклас сейчас боялся его совершенно искренне. Он знал, на что был способен его отец в ярости. Фадеев хладнокровно наказывал всех за малейшие провинности, не говоря уже о предательстве. Ради осуществления заслуженного наказания он даже не посмотрит на то, что Саклас его родной и единственный сын. И это было истинной правдой. Виктор Андреевич действительно мог убить и замучить собственного сына.
Но сам Фадеев осознавал, что искать сейчас замену Сакласу он не будет. Времени мало, да и маленький проблеск родительского чувства всё же смог в этот момент проскочить в черствой до самого основания душе Виктора Андреевича.
Фадеев убрал печать и подошел к едва ли не плачущему Сакласу. Секунды три он смотрел в его глаза презрительным взглядом, а затем нанес ему резкий и сильный удар кулаком в челюсть. Саклас рухнул на пол, из его рта потекла кровь. Затем Виктор Андреевич осуществил серию мощнейших ударов ногой по его животу и лицу. Саклас в лежащем положении дергался и постанывал от наносимых жестоких ударов отца. Побои продолжались примерно с полминуты.