Очевидно, легкое сотрясение мозга, которое Синди Дэниэлс получила в ту памятную ночь, пошло ей на пользу. Мартин с трудом узнал прежнюю кровожадную фурию в милом существе, открывшем ему дверь. Вместо кожано-садистского наряда на Синди был легкий розовый сарафан в мелкий цветочек, безумные косички тоже исчезли, и даже цвет волос можно было назвать естественным — Синди превратилась в блондинку с короткой стрижкой а-ля Миа Фэрроу.
— Синди? — на всякий случай спросил Мартин, чтобы убедиться, что это именно она, а не ее близнец-антипод.
— Привет, Мартин. — Синди потупилась, как ему показалось, смущенно. Но в следующую секунду, уловив взгляд девушки, брошенный из-под полуопущенных ресниц, Мартин понял — под ангельской внешностью принцессы Дианы скрывается прежняя Синди Дэниэлс, готовая растерзать любого слишком доверчивого парня, который попадется ей в руки.
— Мне понравилась твоя книга, — сказала Синди. — Я люблю людей искусства.
— Ты, кажется, говорила, что устала от них, — напомнил Мартин.
— Но от тебя я не успела устать, не так ли?
Синди окинула гостя многозначительным взглядом и придвинулась поближе. Однако сегодня Мартину повезло — миссис Дэниэлс появилась очень вовремя, и Синди не успела сорвать с него одежду.
— Мартин! Проходите, проходите! — Петуния расцеловала Мартина в обе щеки. — Как хорошо, что вы пришли. Там полно народу, и все жаждут познакомиться с вами. Просто умирают от нетерпения. Вы знаете Эндрью Гринвуда?
— Режиссера? — пролепетал Мартин.
— Его самого. И Фенелла Андерсон тоже здесь. — Петуния назвала имя своей давней соперницы и добавила, понизив голос: — Не обращайте на нее внимания, старая корова пьяна в стельку; пришла полчаса назад и уже выхлебала целую бутылку «Бомбей Сапфир». Только утром открыла, — пожаловалась хозяйка.
— Ага, открыла и половину выпила за завтраком, — пробормотала Синди.
Петуния проигнорировала замечание дочери, схватила Мартина под руку и поволокла к дверям гостиной.
— Пойдемте, дорогуша, вас ждут. Главное, не волнуйтесь. Вдохните поглубже, и вперед, — увещевала Петуния, словно Мартину предстоял выход на сцену.
Он повиновался. И правильно сделал, потому что, переступив порог гостиной, он вообще забыл, как дышать. Петуния представила его блестящему обществу. Фенелла Андерсон призывно похлопала ладонью по дивану.
— Сюда, молодой человек, — промурлыкала она, оскалив рот в хищной белозубой улыбке. — Почему бы вам не устроиться здесь, рядышком со мной.
— Или со мной. — Эндрью Гринвуд одарил Мартина не менее пугающей улыбкой. Великий режиссер не скрывал своей гомосексуальной ориентации.
Еще две знаменитости — Мэнди Прост и ее муж Кристиан Лавгрув — с интересом разглядывали Мартина.
— Полагаю, Мэнди и Кристиана вы знаете? — спросила Петуния.
Мартин вынужден был попридержать рукой отпадающую челюсть. В последний раз он видел Мэнди Прост на обложке «Сатира» в образе лисы. Но и без лохматого рыжего хвоста Мэнди была ослепительна.
— Да, — осипшим голосом сказал Мартин.
— Привет, Мартин, — сказал Кристиан. — Отличная книга. Сэлинджер двадцать первого века.
— Потрясающая, — согласилась Мэнди. — Я так и сказала Юфимии: «Посмей только отдать права на экранизацию кому-нибудь другому — и я вычеркну тебя из списка моих друзей».
Мартин молчал. Слова казались неуместны — в окружении такого количества звезд, собравшихся разом в одной комнате, он не мог отделаться от ощущения, что попал в театр или смотрит на экран телевизора.
— Если бы не я, — вдруг объявила Синди, — никто бы из вас не знал о существовании этого гения.
— А как вы познакомились? — живо заинтересовалась Мэнди.
Мартин нервно покосился на родителей Синди. Бенджамин Дэниэлс сделался мрачнее тучи. Петуния вскочила с кресла и хлопнула в ладоши:
— К столу, все к столу. Обед подан.
Он переживал один из тех моментов, когда вспоминаешь всех своих родственников и знакомых и мысленно восклицаешь: «Ах, если бы они меня видели!» Мартина усадили между Фенеллой Андерсон и Мэнди Прост. Синди расположилась напротив и вперилась в него долгим гипнотизирующим взглядом. Сам же Мартин не знал, куда смотреть — на кружевные трусики Фенеллы, выглядывающие из разреза ее длинного черного платья, или на обнаженное бедро Мэнди, которой, видно, было так жарко, что она выставила ногу в разрез своей красной шифоновой юбки. Жестокая реальность совершенно подавила Мартина, оставив не у дел его творческую фантазию.
Петуния хлопотала вокруг стола. Первым блюдом был подан холодный овощной суп, который она соорудила на скорую руку, дав ему пышное имя «гаспачо». За гаспачо последовала спаржа. Мартин что-то слышал об обычае есть спаржу руками, но не решался погрузить пальцы в тарелку, где плавали залитые маслом овощи.