бархатного пиджака, вальяжно вдоль белых стен пойдет,
поплевывая, на ту сторону к парадному крыльцу.
И все это на глазах, на виду у Игоря Цуркана,
товарища с большою головой и очень сильными руками, в
отличном кейсе крокодиловом которого лежит, покоится
завернутый в тряпицу белую, красавчик, лапушка, патронами
калибра тридцать восемь спешал снаряженный армейский
револьвер модели "Аэркрюмен".
Ха. Не пропали, не пропали милые, привезенные из
Германской Демократической Республики секретарем
училища командного в подарок:
- Под Зауэр ФР4, должны быть, как родные к твоему,
нашелся кстати?
Нет, но должен был, обязан, и верил в это Жаба, знал,
не зря в коробочке лежат, лаская взор, если открыть,
колесиками-солнышками капсулей патрончики-патроны,
только не думал, никак не думал, что организма
неотъемлемую часть, часть существа вернет сосед
чушковский, вор и зэк, Олежка Сыроватко, Сыр.
Вчера, буквально на часок к родителям заехал. С
отцом сидели в доме, толковали о письмах дяди Иона, о том,
что ехать надо, ехать:
- Ты подожди, отец, ты всю дорогу так,
разгоношишься, не остановишь. Подумать надо...
- Что тут думать...
Был на машине, первача не стал, но мать уговорила
варенников поесть. Сама копалась в огороде, вдруг заходит.
- Там Сыроватко младший во дворе. Не выйдешь,
спрашивает?
Вышел.
- Ну, здравствуй.
- Здравствуй.
Разговор не клеился, прошли меж грядок до теплицы
и там, в малиннике, достал Сыр сверток из кармана и, фиксы
звездочкой подмигивая, развернул.
- Где взял?
- Не важно, взял и все.
- Нет, ты скажи.
- Швец проиграл в ази. Азартен, а дурак, царевский
послед, знаешь? - и ухмыльнулся Сыр и цыкнул, - а я ведь
никогда тебе не верил Цура, вот знал и все, что у тебя
хлопушка покойника осталась.
- Продай.
- Зачем, я так тебе отдам.
- Отдашь?
- Конечно, не чмо же я какое, земляк на земляке
сидеть не должен, так ведь? И я тебя по шерсти, и ты меня не
станешь обижать. Да мне-то самому и ничего не надо. Ты
помоги Витальке Варгашеву, Витальку помнишь, Серегиного
брата, ну, так он участковым тут в Чушках, хороший парень,
да малость залетел по пьянке, теперь вот хочет в школу
высшую милиции, а ходу нет. Ты бы помог парнишке с
рекомендацией. А пушку - забирай, бери, бери, и мне
свободней, и тебе потеха.
Спокоен был, как в тире МВД, откинул барабан,
крутнул, вернул на место, в пустынный коридор
начальственного вышел этажа и по мохнатому ковру в торец,
защелку потянул двери стеклянной - пошла, пошла милашка.
Здесь лестница пожарная, балконы с дырками в решетке
половой, спустился до ветвей черемухи и спрыгнул на траву.
Кружок по склону дал и, точно рассчитав, поднялся к тем
кустам, березам, что у клуба.
Всего лишь пара метров до швец-царевского корыта.
Двумя руками поднял, проигранный Вадюхой-доктором, а,
впрочем, разница какая, подонком, негодяем, кольт и на изгиб
ствола подруги белой опустил.
Блин, ночью в чаще собирался пошмалять, но днем
то, днем-то, ясна-песня, веселее.
Что ж, знатная субботка выдалась. Ну, просто
заглядение.
- Ты только полюбуйся, - пассажир толкнул водителя,
- ниче дает!
Действительно, под сизою сиренью фонарей-очей
Советского проспекта девчонка шла, красуля длинноногая,
баскетболистка, по центру правой серой полосы, вдоль синих
окон, желтых стен, лепнины красной и неоновых партийных
букв по направленью к площади с чугунным монументом. Ее
качало, уводило силой вражьей с белого пунктира, но шла,
настырная, упрямо, держалась середины, лишь на мгновенье
замирая, останавливаясь, чтобы головку запрокинуть и
поднести сосуд к губам. Пустой,. увы, пустой, прозрачный,
круглый и холодный.
- Садись, подбросим... Куда тебе, веселая?
- Прямо. Строго прямо.
- А что за праздник, девушка? Гуляем почему?
- А в Питер еду. Еду в Питер на той неделе.
1991-1995