От его взгляда она окаменела.
— «Чикагские быки» в девяносто пятом, — отчеканил он без всяких объяснений.
Она попробовала возразить, но он поднял руку и отвел взгляд. Вопрос закрыт.
И тут началось. Никто, абсолютно никто никогда не затыкал вот так рот Дженнифер Дэнс. Разумеется, она высказала ему все, что о нем думает, и послала его куда подальше. А что до их соревнования и форы в три броска, то он может соревноваться сам с собой сколько захочет…
Тут в их разговор вмешался Питер, друг Томаса. Он поинтересовался у Дженни, рассказывал ли ей Болден о своей работе в клубе «Гарлемские парни». Томас совместно с нью-йоркской полицией как раз занимается организацией группы, которая помогла бы подросткам отвлечься от праздного шатания по улицам. В клубе Томас проводит три вечера в неделю и все выходные. Возможно, Дженни могла бы поделиться с ним опытом и подсказать, на что стоит обратить внимание.
Когда Питер отошел, между ними повисло неловкое молчание.
— Зачем же ты занимаешься клубом, если так уверен, что они неисправимы? — наконец спросила Дженни, наклоняясь к нему поближе, чтобы разобраться, водит он ее за нос или действительно ни во что не верит.
— Я идеалист. У каждого свои тараканы, уж таким я уродился.
Дженни совсем запуталась.
В субботу они встретились на стадионе — сыграть впервые вдвоем в стритбол, как потом будут делать не раз. Она победила со счетом 10: 4. С тех пор за три года он так ни разу у нее и не выиграл. Правда, он умел положить мяч в корзину — двумя руками сверху в прыжке.
Дверь лифта открылась, и Дженни вышла в коридор. За то время, что она спускалась с третьего этажа, она так перенервничала, что ее всю трясло. Где же ее везунчик, который всегда выходит сухим из воды? Давно уже должен был появиться. Конечно, позже можно позвонить ему на работу, там должны знать, но ждать так долго невыносимо. Пора обзванивать больницы.
8
Томас Болден сидел, изучая осадок на дне кофейного стаканчика, когда дверь в комнату для допросов открылась и вошел высокий человек с усталым взглядом. В руке он держал кружку, а под мышкой ворох бумаг.
— Я детектив Джон Франсискас, — представился он. — Ну как вы? Еще кофе? Или, может, чаю?
Болден поднял на него вопросительный взгляд:
— А где детектив Макдоно?
— Не его профиль, — Франсискас указал на пластиковый стаканчик, стоявший перед Болденом. — С вами все в порядке?
Болден скомкал стаканчик и бросил в мусорное ведро.
— Не его профиль? Что вы имеете в виду?
— Вы нам тут такого порассказали. Ограбление. Похищение человека — под дулом пистолета. Нанесение телесных повреждений. Это уже три уголовных преступления. Вы нас здорово заинтересовали. — Франсискас подтащил к столу стул и собирался сесть, но замер. Худощавый, утративший былую ловкость пожилой мужчина с довольно длинными, спадающими на лоб седыми волосами; внимательное лицо, угловатые черты. В кобуре на поясе — пистолет тридцать восьмого калибра, полицейский значок приколот к ремню, а значит, его владелец умеет использовать оружие по назначению. — Точно не хотите чего-нибудь выпить? А то я сбегаю вниз, принесу вам колу, охлажденный чай или еще что-нибудь.
Болден покачал головой.
— Как там парень, которого я доставил? — поинтересовался он. — Детектив Макдоно сказал, что вы проверяете его отпечатки. Узнали, кто он такой? Проверили стройплощадку?
— Ну-ну, не так быстро, — ответил Франсискас, наконец усаживаясь. — Мне потребуется время, чтобы ответить на ваши вопросы. — Он разложил перед собой папки, отстегнул от ремня сотовый телефон, проверил, что тот включен, и положил его на стол. Затем выудил из нагрудного кармана бифокальные очки и положил их рядом с телефоном. — Эта стройка — полный ноль. Никого там нет. Ворота заперты.
— Заперты? Быть такого не может! Два часа назад я выбил их, когда удирал на машине. Вы послали людей проверить?
— Как я уже сказал, ворота заперты. Никаких признаков взлома не обнаружено. Знаете, я сам утром съезжу туда и все хорошенько проверю. Идет?
— Отлично.
Болден посмотрел на часы и зевнул. Половина пятого утра. За время, что он провел в этом полицейском участке, у него взяли отпечатки пальцев, сфотографировали, допросили и держали в изоляции в комнате для допросов. Он назвал свое имя, номер социальной страховки, номера домашнего телефона, рабочего, сотового и смартфона. Он показал им синяки на спине и боках. Какой-то полицейский, взглянув на его щеку, сообщил, что пороховая пыль въелась в кожу глубоко и отчистится не раньше чем через пару месяцев. Полиция хотела сотрудничества с его стороны, и он проявил готовность сотрудничать — больше чем достаточно. Теперь ему хотелось, чтобы что-то сделали и для него.
— Не возражаете, если я позвоню с вашего телефона?
— Звоните, — Франсискас резким движением бросил ему трубку. — Неплохая реакция.
— Скорее рефлекс.
— Вот почему вам удалось справиться с таким здоровяком?
— Вроде того.
— Может, вы превысили пределы самообороны?
— Нет, — ответил Болден, — если, конечно, не считать, что я сдул со своего лица пулю и решил прыгнуть с высоты в полсотни метров исключительно для поднятия настроения. Учитывая обстоятельства, детектив, я бы сказал, что рефлекс спас мне жизнь.
Франсискас на секунду задумался над его словами.
— Пожалуй, вы правы. И пожалуй, вам повезло. Ваш рассказ подтверждается. По словам мисс Дэнс, на нее напали двое мужчин… гм… — Он отчертил ногтем несколько строчек на верхней странице в папке. — Описание соответствует тем, кого вы называете Ирландец и Волк. Все сходится. Я только что говорил по телефону с доктором, оказывающим медицинскую помощь парню, которого вы отделали. У него такая же татуировка, как и у вашего мистера Волка: вверху на груди небольшое изображение ружья. И это еще не все. На руке у него татуировка парашюта со словами «Лучше смерть, чем позор», популярная в воздушно-десантных войсках. Мы послали его отпечатки на базы Форт-Брэгг и Форт-Кэмпбелл. В обоих случаях пришел отрицательный ответ. Как вы это объясните? Первая процедура, которой подвергается курсант: его отпечатки заносят в базу данных. И второй раз это делают, когда его распределяют в дивизию. Я сам был там, знаю.
— И что?
— Все эти армейские словечки — салага, рейнджеры, зеленые береты, и все такое. Вам не кажется, как-то странно это? Я в совпадения не верю, а вы?
Болден помотал головой.
— Я сделал запрос начальнику военной полиции в Беннинге, — продолжил Франсискас, — и в штаб-квартиру вооруженных сил, чтобы нам выслали фотографии солдат в возрасте от двадцати одного до тридцати пяти лет, чья внешность подходила бы под описание похитивших вас мужчин. Но тут особых надежд у меня нет.
— А другой парень? Дает показания?
— Пока вряд ли он что-то скажет. В данный момент ему вставляют выбитые зубы. Мы завели на него дело по статьям «владение краденым имуществом» и «насилие с применением огнестрельного оружия».
— Так пистолет краденый?
— Не знаю. Серийные номера перебиты. Если очень постараться, их можно восстановить, но, принимая во внимание, что вы остались живы, не вижу в этом необходимости. Да и в любом случае все это не важно. Незаконное владение оружием тянет на год тюрьмы. И здесь без вопросов. Еще у него обнаружен краденый сотовый, о котором вчера днем заявила женщина. Телефон вытащили у нее из сумочки недалеко от места вашей работы. В «Балтазаре». Знаете, где это?
— Да. — Болден опустил взгляд. — Я обедал там сегодня… то есть вчера.
— Вот как? — Франсискас сделал запись в блокноте. Его поседевшие брови удивленно взлетели над очками. — Так мы и до чего-нибудь разумного доберемся.
— Можно, отвлекусь на секунду?
Болден отвернулся и набрал номер своего сотового. На втором гудке сработала голосовая почта: либо телефон выключен, либо сел аккумулятор. Затем он попробовал позвонить себе домой. Трубку никто не снял, и Томас оставил на автоответчике сообщение, что с ним все в порядке и он зайдет перед работой принять душ и переодеться. Еще раньше Дженни оставила ему сообщение из больницы: чувствует себя хорошо, ее скоро отпустят. Он позвонил к ней домой и, когда включился автоответчик, повесил трубку: на этом автоответчике он уже оставлял сообщение, что с ним все в порядке и что он перезвонит позже. Томас положил телефон на стол и подтолкнул его к детективу. — Спасибо.