Дженни сказала: «Я уверена, будет мальчик», и Болден предложил назвать его Джеком — ему всегда нравилось это имя — и воспитывать его в Коста-Рике или где-нибудь на Фиджи. В общем, там, где тепло и подальше от Штатов. После небольшого спора он согласился на Коннектикут или север Нью-Джерси. Дом на воде в Гринвиче сулил заманчивую перспективу. Джек мог бы научиться ходить под парусом. Сначала Том научился бы сам, затем стал бы учить сына. Оба родителя хотели, чтобы Джек ходил в обычную школу. Дженни сказала, что хорошо бы учить его играть на пианино, а Томас добавил — и баскетболу.
А Болден… чем бы он занялся? С работой в банке покончено — это уже решенный вопрос, — а что другое могло у него получиться так же хорошо, он не знал. Правда, есть сбережения, поэтому пару лет можно вообще ничего не делать. Дженни будет дома заниматься Джеком. Достаточно посмотреть на ее учеников, чтобы понять, что бывает, когда мамы нет дома… ну или взглянуть на Тома. Над этой шуткой они посмеялись. Скоро у Джека появилась бы сестричка, и все, хватит. Дженни хотела путешествовать всей семьей, и четверо было самое подходящее количество.
Мечты.
Болден огляделся вокруг. Деревья росли у самой тропинки. Его вселенная сузилась до туннеля без начала и конца. Он сжал руку Дженни.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— Я тоже люблю тебя.
— И буду любить всегда.
В голове промелькнула мысль о побеге. Но куда? Они были отрезаны со всех сторон. Уже в трех шагах ничего нельзя было разглядеть. Ему бы крупно повезло, если бы он сумел сделать хотя бы шаг в сторону, прежде чем его подстрелят. Но это не важно. Израненная грудь заставляла отвергнуть любую мысль о побеге.
Они вышли на небольшую круглую полянку, как будто специально созданную для костра.
— Стоять! — скомандовал Волк. — На колени!
Болден остановился. Дженни посмотрела на него, и он кивнул. Они вместе опустились на колени на ледяную каменистую землю, усыпанную ветками и камушками. Сердце в груди бешено стучало. Он услышал, что достают пистолет, и потом что-то холодное и твердое уперлось ему в затылок.
Взяв Дженни за руку, он начал молиться.
Бобби Стиллман неслышно пробиралась сквозь лес. Этому она научилась за долгие годы. Двадцать пять лет она убегала через черные ходы, перелезала через заборы и, по сути дела, половину своей сознательной жизни провела как человек, скрывающийся от правосудия. За это время она ни разу не воспользовалась тем, чему научилась, чтобы спасти чужую жизнь. Гарри следовал на шаг позади нее. Уолтер был замыкающим. Силы свободы и справедливости, как она их называла.
Никакого чуда в том, что они нашли Томаса, не было. Они заставили пленного сканлоновца связаться со своим штабом и сообщить, что его похитила Бобби Стиллман, но ему удалось бежать. Штаб ответил, что Болдена доставили в поместье Джаклина. При помощи собственных технических средств Бобби выследила в окрестностях людей из «Сканлона». Если Гарри был мускулами, то Уолтер — мозгом их компании. Он просто собрал приемник, отслеживающий сигналы от чипов, имплантированных сканлоновским оперативникам.
Шаги впереди затихли.
Бобби Стиллман тоже замерла на месте.
— Гарри, — прошептала она.
Громадная тень приблизилась.
— Надо разделиться, — сказала она. — Обойдешь их. Иди тихо. С пятки на носок.
В темноте Бобби различала группу человеческих фигур — один, два… не разглядеть, сколько точно. Подождав несколько секунд, чтобы Гарри успел занять позицию, она начала подбираться через подлесок к поляне. Ветки царапали щеки, толстый сук преградил дорогу. Терпеливо она оттащила его в сторону и прошла рядом. Она еще не знала, как вмешаться. У Гарри была обтянутая кожей бита, но другого — настоящего — оружия ни у кого из них не было. Бобби не разрешала носить пистолеты или ножи и всегда очень этим гордилась. Но сейчас пришло время об этом пожалеть. У каждого из них был только ручной электрический фонарь «Маглайт». Яркий свет и неожиданность — вот и все, на что они могли рассчитывать.
Метрах в шести Бобби пригнулась и замерла. Ночь сомкнулась вокруг нее. Ветер свистел в кустах и кусал за щеки. Не прошло и минуты, как от неудобной позы начало ныть тело.
Оказавшись в полном одиночестве, в темноте, Бобби Стиллман вдруг вспомнила тот день, когда оставила своего сына.
Они уже едут!
Вот он мчится по коридору в ее квартире в Виллидже. Маленький мальчик, охваченный невыразимым, паническим страхом. Она бежит за ним, подгоняя. В конце коридора он распахивает дверь в кладовку. Она залезает следом и поднимает несколько половиц, под которыми открывается небольшое углубление, выкопанное в земле.
— Прыгай туда, — говорит она.
Малыш Джек прыгнул в яму и тут же улегся, как она много раз прежде учила его. Она смотрела на своего худенького и испуганного сынишку с копной вьющихся волос. Он рос хорошим мальчиком, послушным, всегда старался ей помочь, но слезы у него были близко. И она знала, что такой он из-за нее — перенял ее паранойю, ее беспокойство, ее постоянную боязнь окружающего мира.
— Я вернусь за тобой, — пообещала она.
— Когда? — спросил он.
Она промолчала, не в силах ему солгать. Как она могла сказать «никогда»?
Она опустила половицу. Он лежал неподвижно, прижав руки к бокам. Чувствуя его страх, она склонилась к нему. Пряди ее распущенных рыжих волос коснулись его щеки. Она улыбнулась, и в его глазах появилась надежда, но в следующий миг кошмар снова захлестнул его: он понял, что мама уходит. А она не сказала ни слова, чтобы его разубедить. Слезы ручьями полились у него из глаз. Беззвучные покорные слезы.
И тогда он сжал губы и заставил себя улыбнуться. Он хотел, чтобы она считала его сильным. Ее Джеки Джо не пропадет.
Она опустила на место последнюю половицу и выбежала из дома.
Они едут!
Только потом она поняла, что забыла сказать сыну, как она его любит.
Надеялась, что у нее еще будет возможность.
Где-то впереди суровый голос произнес: «На колени».
У Бобби замерло сердце. Она посмотрела налево и направо, ожидая сигнала от Гарри, но ответом ей была только темнота. Прищурившись, она различала тени, призраки, рожденные ее воображением. Она продвинулась еще на шаг вперед, затем еще… Посередине небольшой полянки на коленях стоял Томас, а рядом с ним — Дженни.
Она сделала еще шаг, и под ногой хрустнула ветка. Все головы повернулись в ее сторону. Бобби замерла. Одетая во все черное, с волосами, покрашенными в черный цвет, она сливалась с ночью. Они ничего не заметили.
А она не сводила глаз со своего Джеки Джо. Холодно блеснул металл, и кто-то придвинулся ближе к Джеку… нет, к Томасу. Она должна звать его именем, под которым он прожил всю жизнь. Совсем рядом с ее сыном стоял мужчина, и в его вытянутой руке она разглядела пистолет.
«Гарри, ну где же ты? — хотела она закричать. — Чего ты ждешь? Уолтер?» И вдруг поняла, что они ждут ее сигнала. Ведь она была их вожаком.
— Не-е-е-е-ет! — закричала она, включив свой фонарь, и, не прячась, напролом бросилась через кусты. Рядом с ней вспыхнули, освещая полянку, два других фонаря.
Выстрел взорвал ночь.
Джон Франсискас лежал неподвижно. Его глаза были полуоткрыты, а дыхание — прерывистым и едва заметным. «Ближе, — мысленно приказывал он охранникам. — Еще чуть ближе».
— Давай быстрее, — сказал тот, что был рядом, — надо выяснить, есть ли здесь врач.
Краем глаза Франсискас видел, что один из мужчин выбежал из конюшни. Другой склонился над ним, прижимая ухо к его груди. Скосив глаза налево, Франсискас заметил рукоять пистолета, торчавшую из расстегнутой кобуры. Совсем рядом с его пальцами.
Охранник поднял голову, бросив взгляд в сторону открытой двери.
— Ты там пошевеливайся! — крикнул он вдогонку.
Франсискас рывком сел и выхватил пистолет из кобуры. Он рассчитал все до последней мелочи. Вскрикнув от удивления, охранник не успел отреагировать, и Франсискас, сняв пистолет с предохранителя, выстрелил ему прямо в грудь. Мужчина с хрипом повалился на пол, и детектив, приставив к его лбу пистолет, нажал на спусковой крючок. Перевернувшись на бок, Франсискас с трудом поднялся на ноги.