«А я? А моя ненависть к Аарону?» – подумала Анни. И тут тоненький голосок где-то внутри возразил: «Он не такой плохой, как остальные». Все-таки ей нужна была чья-то поддержка. Жить с такой болью равносильно самоубийству.
Вероятно, можно сделать какой-то вывод из гибели Синтии. Анни признавала за собой эту привычку – превращать плохое в хорошее, видеть светлое там, где никто его больше не видит, хотя, кто знает, может, сейчас это как раз и сработает. Идея была слишком хорошая, чтобы отказаться от попытки реализовать ее. Они могли бы создать нечто вроде группы поддержки, типа общества матерей детей с болезнью Дауна, в котором она когда-то состояла.
Элиз подалась вперед и улыбнулась:
– Возможно, мы сможем кастрировать их без единой капли крови. – Ее брови бесовски поднялись, и Анни с Брен-дой как зачарованные наклонились к ней. – Надо найти у каждого из них слабое место. Не могут же они быть неуязвимыми. Вот тут-то они заплатят сполна. Пусть наказание соответствует преступлению. Вот, например, Билл. Должен же быть какой-то выход его энергии. Или он ненавидит свою мать.
– Не обязательно быть Фрейдом, чтобы определить это, – заметила Бренда.
– Поможем ему подрыгаться. Чтоб выпустила девчонка-другая из него пар. Может, наймем кого-нибудь, чтоб пощекотать ему нервишки. Ну или что-то в этом роде, – сказала Элиз.
Бренде идея понравилась, но Анни все поняла, и ей стало как-то не по себе от этих слов. Господи, еще хуже, чем она могла себе представить. Ее надежда на теплую, дружескую поддержку растворилась в воздухе.
– Я не думаю… – начала было Анни, но Элиз прервала ее.
– Послушайте, что я вам хочу сказать. Лет сто назад все было по-другому. Вот двое поженились. Пусть муж и зарабатывал на хлеб, пусть создавал законы, но законы общества гласили, что если он добропорядочный мужчина, если он хочет признания со стороны общества, то он должен быть женатым. Это давало женщине определенное положение, на которое она всегда могла рассчитывать. А если он нарушал правила, то его карьере конец. В обществе его называли изгоем. И кто бы ни вышел за него после этого замуж, наказывался и отвергался. Так что приличной женщиной нельзя было попользоваться, как тюбиком зубной пасты, и выбросить, как она опустеет. Как Джил, например, бросил Синтию, а Билл – меня.
– А меня – Морти, – согласилась Бренда.
– Слушайте, – продолжала Элиз, вытащив из сумочки копию журнальной статьи.
– О Боже, только не вырезка «Помоги себе сам»! Я тебя умоляю!
– Нет, это не то. Из последнего выпуска «Форчен».
Элиз подняла газетную вырезку и указала на фотографию Каролин Ром.
– Это происходит повсюду, удачливые, солидные мужчины меняют своих жен на других, «поновее и получше». Послушайте: «Эти «подарочные» женушки заставляют пятидесяти– и шестидесятилетних солидных джентльменов почувствовать, что они могут еще посоперничать с молодыми в сексуальном плане». – Элиз взглянула на Бренду и Анни. – Ну, как, звучит соответственно? – и продолжила: – «Не будучи заклейменными «разводом», эти люди хотят начать все сначала». И вот это из «Форбс». – Элиз откашлялась. – «Сегодняшний имидж солидного джентльмена не обходится без новенькой высокой блондинки, «второй жены». Она – вознаграждение за успехи. Отбрасывая в сторону ярлык «женат вторым браком», наша мораль дошла до того уровня, когда роскошная «вторая жена» – не только личное имущество, но и предмет первой необходимости».
Элиз сделала паузу и оглядела своих подруг. Она ждала.
– Это написали до или после того, как Малколм «списал» Либби? – сухо спросила Бренда. Мать Элиз была близкой подругой миссис Форбс. – Ой, да ладно. Это не новость. Ничего не изменилось. Для женщин карты всегда были подтасованы.
– Да я не об этом! – нетерпеливо воскликнула Элиз. – Поймите, как далеко это зашло, если деловой журнал признает этот «обмен» в качестве жизненной нормы. Ах, Боже мой, «Донсбери» уже снимает мультфильмы на эту тему.
Она разгневанно бросила на стол еще одну статью.
– Так что же ты хочешь, чтобы мы делали? Надели форму пикетчиков и патрулировали улицы? Убили Жоржетт Мос-бэчер и Каролин Ром? Это не было бы лишено приятности, но я не думаю, что остаток жизни стоит провести, деля камеру с Джин Хэррис. – Бренда улыбнулась. – А может, я и не права насчет этого.
Анни знала, что Элиз не нравится, когда при ней вспоминают скандал между заведующей и диетологом в Скарсдейле. Но знала ли об этом Бренда? Анни улыбнулась.
– А не думаешь ли ты, что Джин Хэррис поможет мне сбросить вес? – спросила Бренда невинно. – Может, все-таки стоит попробовать?
Анни наблюдала, как Элиз теряет самообладание. Их команда разваливалась, они теряли основу беседы. Элиз права, но вот подход к проблеме требовал коренных изменений.
– Прекратите это, довольно. Синтия умерла. Вы что, не понимаете, насколько это серьезно?
Анни сжала губы, чтобы они не задрожали.
– С какой это стати вы говорите «довольно!»? Вы что, не понимаете? Речь идет не только о Синтии, но обо всех нас! Поймете вы это? – Анни перешла на крик: – Мы же ведь исчезаем! Таем! Они проткнули нас насквозь, и мы превращаемся в ничто! Испаряемся! Общественная мораль утверждает, что все это замечательно, а мы даже не в состоянии защитить самих себя! – Анни не удержалась и добавила: – У меня меньше причин, чем у любой из вас, прийти в ярость. Аарон не был так плох, как Морти и Билл.
– Да, это ты так думаешь, – сказала Бренда.
– Нет, это он так думает, – заметила Элиз. И после небольшой паузы продолжила: – Вношу предложение. Мы все ходим вокруг да около, но давно пора высказаться прямо. Давайте поговорим о полном разложении этих мужчин. Эмоциональном, социальном, финансовом. Мы убеждены, что семьи у них теперь нет, дела идут кисло, друзья покинули их. И они сделали все это с нами. В наших силах проделать то же самое с ними. И у нас есть средство. Вот вам мой план. Я говорю, что мы размажем их по стенке.
– Мне нравится, – сказала Бренда, – хотя, вероятно, этого недостаточно. – Она повернулась к Анни. – Что думаешь?
– Я не знаю, – сказала Анни озадаченно, – вы шутите? Или вы шутите, или вы обе сумасшедшие! – Анни посмотрела на Элиз, но та была серьезна. – Элиз, Бренда, я вас правильно понимаю? Страшная месть? Вы предлагаете объединиться для этого?
– Да, – ответила Элиз, выпрямляясь на стуле. – Кто сказал: «Только слабые мстят, сильные ищут справедливости»? Предлагаю открыть организационное собрание Клуба брошенных жен.
Элиз подняла кофейную ложечку и постучала ею как судейским молоточком. Потом внимательно посмотрела на Анни.
– Присоединяешься? Анни сидела молча.
– Давай, Анни, не ломайся, – поторопила ее Бренда.
– Присоединяюсь, – мрачно произнесла та и кивнула.
– Собрание считаю открытым. Ваши предложения будут выслушаны, одобрены и проведены в жизнь, – провозгласила Элиз.
– Ура! – прокричала Бренда.
Женщины молча подняли бокалы, отдавая дань торжественности момента.
– А теперь, – Элиз продолжала играть роль председательствующей на собрании, – кто-то должен выступить с предложением о целях и задачах клуба. Бренда?
– Вношу предложение втоптать этих подонков в грязь. – Бросив на Анни многозначительный взгляд, она добавила: – Всех четверых. А больше всего я хочу, чтобы Морти разорился. Это единственное, чего он не перенесет.
Председательствующая повернулась к Анни.
– Анни?
– Я хочу, чтобы Джил лишился власти. Власти и положения в обществе.
– А Билл – благосклонности женщин, – быстро подхватила Элиз. – Чтобы как любовнику ему наступил конец. В переносном смысле, конечно.
Анни боролась с собой, но, наконец, вздохнув, произнесла:
– И еще я хочу, чтобы Аарона бросили. Предали и бросили.
Элиз одобрительно улыбнулась.
– Ну и отлично, – заключила она. – Кстати, завтра мы имеем возможность лицезреть всех четверых на благотворительном балу в пользу больных СПИДом. Это будет началом их конца.