— Прости, Фил, — сказал Бенжамен. — Я ничего не знал.
Теперь, когда он уже не состоял в редакторах журнала, когда пользовался раздевалкой старост и проводил каждый обеденный перерыв в уединении обитого дубовыми панелями клуба «Карлтон», Бенжамен чувствовал, что начинает отдаляться от друга. За весь этот терм они по-человечески и не разговаривали ни разу.
— Слушай, а ты знаешь, что у меня подружка завелась?
— Да знаю. Дженнифер Хокинс. Мне Дуг рассказывал.
— Вот как?
Бенжамен ожидал продолжения — поздравлений, быть может, какого-то знака одобрения. Однако Филип сказал лишь:
— Он собирается поговорить с тобой на этот счет.
Прозвучало это зловеще, но Бенжамену осталось только гадать о возможном значении услышанного — недолго, впрочем: на следующий день, после ленча, Дуг окликнул его у выхода из столовой.
— Филип говорит, ты хочешь мне что-то сказать.
— Несколько слов умудренного жизнью человека, не более. Ты после школы что делаешь?
Бенжамен поморщился: — На этой неделе я занимаюсь уборкой территории. Закончу около половины пятого.
— Я тебя найду.
— Ты не… — Бенжамена охватило нелепое смущение, но он все же спросил: — …Ты не хочешь прийти помочь мне, а? У меня нынче пятый класс под началом, а там кое-кто из ребят… ну, в общем, крупнее меня.
Дуг, услышав это, расхохотался. Впрочем, он видел, что Бенжамен и впрямь нервничает, что для него дело не шутки.
— Не волнуйся, Коджак. Бляха старосты способна напугать человека до смерти. Они будут как воск в твоих руках.
Чтобы отыскать Бенжамена по окончании занятий, потребовалось лишь несколько минут. Дуг обнаружил его втиснутым задницей в один из мусорных баков — колени прижаты к животу, руки связаны за спиной галстуком старосты.
— Как успехи? — поинтересовался Дуг.
Вытащив Бенжамена из бака, развязав замысловатые узлы и стряхнув пыль с его одежды, Дуг спросил:
— Ну что, по душе тебе принадлежность к правящим классам?
— Не гожусь я для этого, Дуг, — ответил Бенжамен. — Я лучше в отставку подам.
— В отставку подать ты не можешь, сынок. Это должность пожизненная. — Дуг хмыкнул. — Но ты и вправду олух каких мало, Бен. Сразу видно, что в спецвойска тебя не возьмут.
— Ну это я и сам уже понял.
— А как справляется Стив?
— Лучше, чем я, — ответил Бенжамен.
Они уже шагали к Бристоль-роуд. В отдалении погромыхивали до отказа набитые школьниками автобусы. Ближе, прямо перед ними, тянулись регбийные поля, казавшиеся в умирающем свете огромными и жутковатыми.
— Похоже, его они уважают немного больше. Знаешь, прошлой ночью у нас с ним состоялся приятный, долгий разговор. Какие-то родители приходили посмотреть школу, так что нам двоим пришлось соорудить для них семьдесят чашек кофе, а после все их перемыть. Вот и проговорили часа два.
— Стало быть, ты подвизаешься у директора в роли прислуги, а в промежутках валяешь Дженнифер Хокинс, так что на учебу у тебя времени почти не остается, правильно?
— Я не валяю Дженнифер Хокинс. Дуг недоверчиво фыркнул:
— Да ладно, Бен. Все же знают, что было на вечеринке. Мне уже никогда не вернуть назад чувства, которые я питал к одежному шкафу родителей. Каждый раз, как папа лезет в него за свежими носками, в голове моей начинают роиться картины совершенно немыслимые.
— Ну, это был единичный случай. Больше мы ничего такого не делали.
— Но ты же встречаешься с ней, так?
— Так. — И Бенжамен, раздраженный непонятливостью Дуга, сказал: — То, что произошло в шкафу, — да, я знаю, знаю, это смешно… И все-таки случившееся той ночью важно для меня. Для нас обоих. Обстоятельства могли быть странноватыми, однако в самом случившемся присутствовал некий глубокий смысл. Оно оказалось началом чего-то совсем особенного.
— Ох, Бен, да какого же хрена, когда ты наконец повзрослеешь? Ну напился ты с девчонкой на вечеринке, ну стянула она с тебя штаны, это же не значит, что ты… помолвлен с ней или еще что. Мы с тобой все-таки не роман Джейн Остин обсуждаем.
Бенжамен бросил на него сердитый взгляд:
— По-видимому, мы с тобой читали разные романы Джейн Остин. Я там подобных сцен что-то не припоминаю.
— Ты знаешь, о чем я. И потом, ты и Дженнифер, вы не пара друг другу. — Он остановился, повернулся к Бенжамену, в голосе его слышалась теперь подлинная серьезность, озабоченность. — Послушай. Я собираюсь сказать тебе две вещи. Помнишь, я ездил в Лондон повидаться с ребятами из «НМЭ»? Я еще хотел, чтобы ты поехал со мной, но ты не смог? Я тогда познакомился с девушкой. Она машинистка или кто-то еще, работает в «Лошади и гончей». Мы отправились в Фулем, послушали «Клэш», а потом пошли к ней домой и всю ту ночь, я тебе правду говорю, Бен… — он перешел на шепот, — всю ночь трахались до потери памяти. Самыми разными способами. Мы с ней такое вытворяли, чего ты и представить себе не можешь. По сравнению с этим твои тридцать секунд с Дженнифер — звук пустой. — Вообще-то сорок.
— Да сколько угодно. Суть в том, что больше я эту девушку не видел. Мы не потрудились обменяться телефонами или еще что. Просто одна ночь фантастического секса — и привет.
Секунду-другую Бенжамен обдумывал услышанное, потом стронулся с места и пошел дальше.
— Что ж, Дуг, прелестная история, очень трогательный анекдотец. Прямо-таки Ромео и Джульетта. Троил и Крессида семидесятых. Но только некоторые из нас просто-напросто относятся к таким вещам совсем иначе.
— Ну хорошо, ладно, — сказал бегом нагнавший его Дуг. — Скажу тебе еще кое-что. И вот это действительно важно. Тебе семнадцать, в ближайшие несколько лет ты познакомишься с сотнями женщин. И если тебе так уж необходимо распускать нюни по поводу кого-то из живущих в этом говеном городе, хотя бы сделай правильный выбор. А сейчас рядом с нами только две девушки, которые вообще чего-то стоят.
— Да ну? И кто же это?
— Клэр и Сисили, разумеется.
Бенжамен замедлил шаг, а там и вовсе остановился. Они уже почти добрались до ворот, ведущих на шоссе, до входа в спортивный корпус. На самом верхнем его этаже находилась классная комната старшего шестого (пристанище примерно пятидесяти юношей, не избранных в клуб «Карлтон»), из окон лился свет, отбрасывавший на бетон вокруг них длинные, искривленные тени. Внезапно Бенжамену представилось, что это мгновение — как раз одно из тех, судьбоносных, которые он в последнее время научился различать: сверхъестественное, насыщенное значением. Мгновение, когда ему предлагается совершить решающий выбор.
— Клэр и Сисили?
— Я знаю, с Клэр ты никогда не встречался. Мне она кажется девушкой сказочной — почему, я и сам не понимаю. И всегда такой казалась. У нас с ней было несколько свиданий, ничего из них не вышло, так что… ну и все. Не вышло, значит, и выйти не могло. А что касается Сисили — она, если честно, девушка не моего типа, однако…
— Да?
— Зато твоего, ведь так? Она подходит тебе в совершенстве. Вы оба в совершенстве подходите друг другу. Господи, Бенжамен, да ты же единственный человек, которому удалось втолковать ей хоть что-то. Она ведь прислушивается к каждому твоему слову. Если и существуют на свете люди, созданные друг для друга, так это ты и Сисили, и видеть, как ей вставляет женатый мужчина, а ты влезаешь во что-то глубокое и полное смысла с Дженнифер Хокинс… Знаешь, просто сердце разрывается.
Долгое время Бенжамен молчал. Смотрел в землю, разглядывая узорные тени у своих ног, из руки его свисал, мягко покачиваясь, пакет с эмблемой «Циклоп Рекордз».
— Завтра у Дженнифер день рождения, — наконец выдавил он. — Не могу же я порвать с ней прямо в ее день рождения.
— Да ты можешь порвать с ней в любую минуту, — сказал Дуг. Однако он уже понял то, что и так знал всегда: Бенжамен безнадежен, а он, Дуг, только зря сотрясает воздух. — Что ты ей подаришь?
— Пластинку, — ответил Бенжамен.
— Она ее возненавидит. Что за пластинка, можешь не говорить, мне это без разницы. Я и так знаю: она ее возненавидит.
— М-м, чудесно, — сказала, разрывая оберточную бумагу, Дженнифер. — Какой оригинальный подарок.
Бенжамен купил ей «Голоса и инструменты», один из новых дисков принадлежащей Брайану Ино компании «Обскюр Рекордз». Одну его сторону занимали застольные стихотворения раннеанглийских поэтов, положенные на музыку Джоном Кейджем и исполняемые Робертом Уайатом и Кларой Блей. Другая содержала минималистские композиции бирмингемского музыканта Йана Стила на стихи Джеймса Джойса.
— Я помню, ты говорила, что хочешь «Эвиту», — сказал Бенжамен, — но это же было не всерьез, правда?
— Эта намного лучше, — подтвердила Дженнифер.
Чтобы отпраздновать день ее рождения, они отправились в «Одеон» на Нью-стрит, где только-только начали показывать «Звездные войны». Фильм выбрала Дженнифер. Они сели в предпоследнем ряду и первые десять минут терпеливо сносили киноанонсы и местную рекламу, но потом сдались и стали вместо этого целоваться, по-французски.
— Староста «Кинг-Уильямс» в гуще скандала, связанного с непристойным поведением в общественном месте, — произнес голос за их спинами.