Когда Поттер уходил, Снейп устало ложился на кровать и в миллионный раз спрашивал себя, почему он продолжает терпеть эти вторжения. Чтобы поупражняться в сарказме, ему было достаточно посетить «Зелья Дж. Пиппина», да и воспоминания о Лили были скорее болезненными. Впрочем, размышлял он больше для собственного успокоения — на самом деле он довольно быстро понял, в чем заключается настоящая причина, но она показалась слишком постыдной и недостойной взрослого мужчины. Да, было неловко признаться хотя бы себе, как грело осознание того, что и сын Джеймса Поттера — Избранный, Герой Войны — не смог заслужить любовь своей девушки. Тот факт, что народный любимец Поттер оказался в той же луже, что и он, бывший Нюниус и Сопливус, сладким и грешным бальзамом смазывал раны на его ущемленном двадцать лет назад чувстве собственного достоинства.
И все же было еще кое-что, что помогало Снейпу оправдать свое нездоровое злорадство и простить себя за то, что он пользовался страданиями неопытного мальчишки для подпитки собственной самооценки. Это чувство было несколько благороднее, но столь же нелепо — какой бы глупостью это ни казалось, но он чувствовал гордость за то, как Поттер менялся. Странная уверенность, что в этом была и его заслуга, наполняла их встречи совершенно сюрреалистичным, но смыслом. Скорее всего, сказывалась долголетняя привычка — иначе свои чувства Северус объяснить не мог.
А Поттер действительно потихоньку менялся. К волосам возвращался прежний блеск, уходила бледность, исчезли скорбные морщинки у рта, он снова начал надевать ярко-красный шарф. Сквозь угрюмую самоиронию иногда прорывались почти веселые шутки, а панцирь апатии и равнодушия к жизни громко трещал по всем швам. Северусу такое преображение отчасти льстило и отчасти — кололо тонкой иголочкой какую-ту крошечную точку в груди. Иногда ему казалось, что если бы в его собственной юности нашелся кто-нибудь, кто оказался бы готов расшевелить после любовной неудачи озлобленного подростка, то, может, и не случилось бы всего последовавшего кошмара... И к тому же Снейп был почти уверен, что вот такая странная помощь еще на чуть-чуть смягчала его вину перед Лили.
Конечно, долго такие посиделки продолжаться не могли — волей-неволей они должны были перейти в следующую стадию или сойти на нет. Раны рубцевались, боль утихала, паузы становились все длиннее, время между визитами растягивалось. Снейп мог бы поставить половину своих котлов на второй вариант развития событий, но судьба опять над ним посмеялась.
В одно июньское воскресенье Гарри привел с собой собаку на коротком поводке. Собака была уже немолодой, с бело-рыжей длиннющей шерстью и грустным выражением круглых черных глаз. Породу Снейп определить не смог — в Коукворте водились разве что дворняги.
— Это колли, — ответил Поттер на заданный с помощью поднятой брови немой вопрос. — Я уже давно собирался завести собаку или кошку, и вот... Вчера случайно зашел в маггловский зоомагазин. Ее отдавали почти даром, потому что, — тут он и собака переглянулись, — ее продали обратно хозяева. Куда-то уехали, — Гарри вздохнул и поднял глаза на Снейпа, — а она осталась.
— И ты привел ее, чтобы?.. — От собаки отлетел клок шерсти, и Снейп мысленно поклялся, что даже под пытками не пустит ее в дом.
Гарри пояснил, что собака залаяла, стоило Гермионе выйти из камина — не иначе как учуяла запах Живоглота.
— Даже не думай, что я пущу ее за порог.
Поттер нахмурился и протянул ему ставший привычным красно-синий пакет — Снейп машинально его принял.
— Тогда в другой ра... — начал было Поттер, но собака вдруг подошла вплотную к Снейпу, обнюхала его тапки и задрала ушастую голову. Снейп заглянул в немигающие глаза зверя, потом наткнулся на точно такое же выражение глаз Гарри и понял, что обречен.
— Не дальше прихожей.
Собака послушно улеглась на по-быстрому трансфигурированный из половика коврик. Чай они пили, как всегда, молча, но Гарри чуть заметно улыбался. После он минут пять лениво рассказывал Снейпу, как они вместе с Джинни три года назад выбирали новую сову — «Мы назвали ее Луиза», — а затем резко засобирался.
Пока Поттер возился с затянувшимися узлом шнурками кроссовок, собака продолжала неподвижно лежать, положив голову на лапы.
— Колли! — позвал Поттер, когда наконец-то обулся. — Колли, пойдем!
Северус поперхнулся.
— Ты назвал свою собаку Колли? Даже ты мог придумать имя пооригинальнее.
Поттер не смутился.
— А что? Хозяину зоомагазина не сообщили ее имя, а я пока еще не решил. А на «Колли» она хотя бы отзывается — иногда.