Вечером Снейп с третьего Репаро починил допотопную плиту, попытался вспомнить, как ее зажигать, и чуть не устроил пожар; потом добрел до ближайшего маггловского супермаркета и купил там хлеба с самой приличной на вид колбасой. После нехитрого ужина решил, что раз прихотливостью в быту он никогда не отличался, то не стоит заморачиваться и сейчас, и отправился ночевать в свою бывшую детскую спальню. Отвыкшая от людей кровать при малейшем движении скрипела, но заснул он мгновенно — тело еще не до конца оправилось от болезни. Этой ночью ему приснилось, будто он готовит дом к приезду Лили, и утром Снейп проснулся с четкой мыслью купить самых свежих цветов.
Последующие дни сливались воедино. Северус жил в своем собственном режиме: вставал, когда захочется, ложился спать, когда тело уставало, работал, пока была охота, обедал, когда начинало урчать в животе. В хозяйственном справочнике становилось все больше карандашных пометок на полях, а в стопке книг на прикроватной тумбочке появился августовский номер маггловского журнала «Сделай сам».
Дом день за днем принимал все более жилой вид. Северус все-таки убрал паутину проверенным способом — водой и тряпкой, вызвал по объявлению мастера-сквиба, который разобрался с плитой и объяснил, как включать конфорки. В сентябре Северус купил стиральную машину и серьезно задумался, а не изобрести ли заклинание глажки. В октябре проверил в действии заклинание покраски мебели. И пусть дом не стал намного уютнее — для уюта его пришлось бы снести до фундамента, — Снейпа он вполне устраивал.
Параллельно Северус забрал из Хогвартса свои котлы и колбы, выбил в Министерстве лицензию на изготовление и продажу особо опасных зелий, поместил объявление в «Пророке» — «Самые качественные зелья за доступную цену» — и купил большого мрачного филина, наотрез отказавшегося есть совиное печенье.
Постепенно скопившаяся за годы работы на Дамблдора усталость оставила его тело. Он выработал распорядок дня: вставал в восемь, в девять просматривал письма и выбирал самые интересные заказы, до и после обеда работал, в семь ужинал и пил чай. Вечером он либо экспериментировал в лаборатории, либо читал. По выходным Снейп порой встречался с особо щепетильными заказчиками. Ничто не беспокоило, ничто не отвлекало.
Однажды зимой он наткнулся в «Пророке» на статью анонимного автора. Она (а Северус был уверен, что это написала «она») выражала сожаление, что герой войны не продолжает служить на благо родины или хотя бы учить их детей уму разуму. Статья совершенно не тронула — спокойная жизнь его определенно расслабила. Да и к чему кому-то доказывать, что в кои-то веки он получал от жизни настоящее удовлетворение?
Пусть Снейп больше не разыгрывал из себя спасителя и правую руку Дамблдора и работал исключительно для собственного же блага, никакой ностальгии по временам своей шпионской славы он не чувствовал.
Ему нравилось искать в темных и подозрительных лавчонках редкие (а порой и запрещенные) ингредиенты. Ему нравилось придумывать заклинания для совершенствования самого процесса зельеварения — заклинания тонкой нарезки, шинковки и помешивания. Ему нравилось, что никто не отвлекает от работы просьбами кого-нибудь убить, нравился полный кошелек, нравилось уважение коллег-зельеваров, с которыми он иногда встречался на конференциях, посвященных последним новинкам... Да все ему нравилось. Разве что вечера могли показаться чуть одинокими, когда он пил чай и наблюдал, как стремится к горизонту солнце.
Ровно в семь часов вечера Снейп садился на кухне у окна и смотрел на убогую улицу, по которой редко кто проходил, кроме пьянчужек-забулдыг. Глядя на сточные канавы и следя за полетом пролетающих ворон, он думал о том, что в какой-нибудь другой реальности мог бы сидеть за этим маленьким столиком не один. Иногда в его воображении возникали картинки округлых белых рук, разливающих чай, маленьких пальчиков, поглаживающих его плечо, пышной рыжей пряди, падающей на нежно-розовую щеку. В такие дни Северус обзывал себя старым дураком, поспешно мыл посуду и работал почти до утра. Наутро от чайных фантазий не оставалось и следа, и все было снова хорошо.