— Значит, вы и есть Варвара Константиновна Кузнецова, — парень зачем-то глянул в свою потрепанную записную книжицу. — Мать Маши Кузнецовой?
— Во всяком случае, я-то в этом не сомневаюсь. — Напряжение нарастало.
— Мам! — Машка резко развернулась. — Это следователь районного отделения. Он расследует убийство!
— Александр! — Варвара поперхнулась собственным криком.
В комнате сына послышалась возня, потом шаги по коридору. Сердце немного отпустило. Но не совсем. Сашка появился в проеме двери и недовольно уставился на мать.
— В чем дело? — строго вопросила та, боковым зрением ловя усмешку следователя. «Знал бы он Сашку получше, не ухмылялся бы так беспечно!»
— Я чо? — возмутился отпрыск. — Я вообще тут ни при чем. Милиция к Машке пришла!
— Вот как?! — еще раз удивилась Варвара и повернулась к дочери. — Этот визит не связан с твоим новым ухажером?
— Я свободен? — вопросил Сашка, уже направляясь восвояси.
— Вполне, — отпустила его мать и снова обратилась к Маняше: — Так объясните же мне, наконец! Долго еще мучить будете?!
— Ой, ну кто-то пристукнул нашего физика. Он там валялся сутки, никому не мешал. А потом понаехало милиции, такое шоу устроили, словно не физика грохнули, а премьер-министра.
— Сколько можно повторять: физик тоже человек! — Варвара осеклась, покосилась на следователя и покраснела — нормальному представителю закона подобные разговоры могли показаться странными. Но этот только ухмылялся. Похоже, вся сцена просто забавляла его.
— Ну, человек, человек… — нехотя согласилась дочь, — только очень противный.
— Слушай, ведь следователь бог весть что о нашей семейке подумает, — в подтверждение своих слов Варвара толкнула ее в бок. — На нас посмотреть, так всю троицу уже сажать пора!
— Лейтенант Сулейко, — сконфуженно представился следователь и, подавив удушливую волну неловкости, продолжил: — Вот это и есть счастье материнства?
— Ну что вы! — умилилась Варвара. — Если хотите вкусить настоящего счастья, потолкайтесь у нас денек-другой.
— Поверю на слово, — чересчур быстро согласился следователь и перевел разговор на другую тему, заявив: — Ну, мы с Марией уже обо всем потолковали…
— О чем это вы тут без меня потолковали? — живо поинтересовалась Варвара.
— Я сказала, что ничего об убийстве не знаю, — в доказательство Маняша даже пожала плечами.
— А о самом физике?
— А что может сказать о преподавателе его не слишком прилежная ученица. При всем уважении к покойному — гад он был редкостный и зануда к тому же!
— Мария! — Мать снова покраснела. До корней волос.
— Вы не представляете, двадцать человек опросил — и везде один и тот же ответ, — грустно посетовал следователь.
— Ну, почему же не представляю. Они все одинаково относятся к физике. Тем более что класс гуманитарный. Неужели вы на самом деле думаете, что убийство — дело рук учеников? — От столь нелепого предположения у Варвары даже мурашки по спине побежали.
Следователь погрустнел еще больше и тихо изрек:
— Лет десять назад такое не могло бы даже прийти в голову. А теперь кто их разберет. Я нашу молодежь не понимаю.
— Да вам и самому-то тридцати еще нет! — усмехнулась Маняша и зыркнула на парня с таким неприкрытым кокетством, что у Варвары сдавило грудь.
Со следователем, похоже, произошло то же самое. Во всяком случае, он смущенно хмыкнул, уставился взором в чашку с недопитым чаем и после ужасно долгой паузы ответил:
— Ну… да… мне почти тридцать. Будет через два года. Только я все равно уже поколение «Ласт», пепси не пью и все такое…
— Если вы поколение «Ласт», то я кто? Старая перечница? — возмутилась Варвара.
— Что-то в этом роде, — нагло заявила доченька и, получив очередной тычок от матери, встала из-за стола. — Я пошла.
— Это куда на ночь глядя?
— Гулять. И почему на ночь глядя? Всего-то девятый час.
Она выплыла из кухни, провожаемая осуждением сразу двух пар взрослых глаз.
— Ты уроки выучила? — Варвара понятия не имела, как еще остановить это неумолимое шествие к входной двери.
— Ага… — расслабленно ответила Маняша.
— А физику… тьфу ты! Ладно, чтоб в десять была дома!
— Ага. — Дверь захлопнулась.
Варвара растерянно покосилась на следователя:
— И как ей удается так молниеносно одеваться? Всегда этому удивляюсь. У вас дети есть?
— Нет! — горячо выкрикнул тот.
Она склонила голову набок:
— Хотите одолжу своих?
Глава 4
На трибунах ледовой арены было довольно холодно. Варвара поежилась и покосилась на Катерину. Та хлюпнула покрасневшим носом и зарылась в большой шарф. Сашка следил за игрой без всякого энтузиазма.
— Можно подумать, что это я — ярая хоккейная болельщица и вас сюда силком притащила, — недовольно изрекла Варвара.
— Так и есть, — Машка пожала плечами и тупо уставилась себе под ноги.
— Семья должна быть единой! — заметила мать.
— А в «Макдоналдс» пойдем потом? — оживился Сашка.
— Если скажешь, что и тебе хоккей поперек горла, я вообще не знаю, что с вами сделаю, — разозлилась Варвара.
— Если пообещаешь, что пойдем в «Макдоналдс», то не скажу.
— И что ты думаешь по этому поводу? — повернулась счастливая мать к Катерине.
— Пообещай, что поведешь в «Макдоналдс». Тогда он и возлюбит хоккей.
— Достойный ответ. Именно такой я и ожидала от психолога!
— Гол! — взревели трибуны.
Соседи вскочили с мест, замахали шарфами. Варвара, подчинившись общему порыву, тоже вскочила и даже запрыгала, уловив краем глаза пренебрежительную гримасу дочери. Сашка предпочел помахать шарфом над головой, не вставая с места.
— О-ле! Оле, оле, оле! ЦСКА — молодец! — прокатилось по трибунам. Варвара подхватила общий клич.
— Вот тетка дает! Супертетка! — услыхала она за спиной, когда слегка поутихло, а гул ушел на левые трибуны, где все еще бесновались молодые болельщики.
— Дождались, — недовольно шепнула Катерина и ушла в шарф по самую макушку.
Похоже, на сей раз она действительно пожалела, что подчинилась чувству дружеской солидарности и согласилась притащиться на хоккей. Игра, да и вообще спорт, а тем более мужской, ее мало занимали, но Варвара так уговаривала ее, так плакалась, что одна женщина на хоккее выглядит куда более странно, чем две, что в общественном месте в одиночку ей ни за что не справиться сразу с двумя детьми. Пусть это даже ее собственные дети. Все равно! И уломала-таки.
Теперь Катерина пожинала плоды своего слабодушия. Тело ее сотрясал холод, голова болела от криков тысяч мужских глоток, горло першило, и следующая неделя грозилась начаться со страшнейшей простуды. Словом, корила себя Катерина за необдуманный шаг в большой спорт. Маняша тоже сидела надутая. Ей-то вообще пришлось пожертвовать танцами ради того, чтобы семья по-прежнему оставалась «единым целым». Ромка обиделся. Лешка с ней уже неделю не разговаривает. Пашка все пытается собрать их всех вместе, чтобы очередной раз «пораскинуть мозгами на тему детективов», но все как-то охладели к этому делу. Во-первых, познакомившись с преступлением воочию, многие потеряли интерес к убийствам, да и расследованиям тоже. А во-вторых, в лицее уже неделю сохранялась напряженная атмосфера. Учителя, завучи, охранники и следователи пристально следили за учащимися, желая высмотреть в их поведении что-то, что натолкнуло бы их на убийцу. В таких условиях никто не хотел привлекать внимание взрослых. Так что Пашка тоже ходил надутый, изображая из себя лидера, покинутого предавшими его соратниками. Разумеется, и Маняшу он причисляет к последним и поэтому даже здоровается с ней сквозь зубы. А ведь еще на прошлой неделе в «Кодак-киномир» приглашал. Вот оно, мужское непостоянство! Вот она, любовь!