Маняша пожала плечами:
— Пашка считает, что это кто-то из наших.
— Пашка считает, — передразнила ее Варвара, — а что говорят более компетентные люди?
— А более компетентные только спрашивают. Нам они своих версий не сообщают.
— Ну, я еще понимаю физика убить, — всплеснула руками Варвара. — Но жену-то его зачем?
— Первую жену, — уточнила Маняша, — ее же искали, когда физика обнаружили. И не нашли. Должно быть, убийца испугался, что она может наплести следователям лишнее, и грохнул тетушку. А Пашка говорит, что ее убили, когда она в лицей шла, чтобы как раз сообщить это «лишнее».
— Глупость какая-то.
— По крайней мере, почерк тот же — руки связаны, женщина задушена.
— И убили, наверное, тоже ночью. Что же она ночью в лицее забыла? Пашка твой об этом не подумал?
— Мало ли что, — хмыкнула Маняша, — может быть, ей страшно было одной дома. Может, ее кто-то вызвал к лицею. Все может быть.
— Ерунда. Но все-таки странно, что они ищут убийцу среди детей. Нужно в родительский комитет позвонить.
— А заодно в ООН, — презрительно фыркнула дочь, — чтобы оперативники не изматывали несовершеннолетних тупыми вопросами. Дураки!
В ресторан Варвара собиралась очень долго: перемерила весь гардероб, три раза укладывала прическу, два раза красила глаза, но стрелки так и вышли косыми. Маняша, наблюдавшая за этими суетливыми мучениями, надувала губки, закатывала глаза, презрительно морщилась, наконец, не выдержала:
— В каком обществе вы воспитывались, маман? Если до сих пор не в состоянии привести себя в порядок.
— Ну, уж не в Смольном. — Варвара развела руками и, кинув взгляд в зеркало, взмолилась: — Доченька, помоги!
— Только не спорить, — прищурилась та.
— Только не нужно слишком вечернего макияжа, а то подумает, что я для него так расстаралась.
— А что в этом плохого?
— Возомнит из себя бог весть что…
— Эх, мама! Ничего ты не понимаешь в личностных отношениях. Основная задача женщины именно дать понять мужчине, что он не дерьмо полное, как есть на самом деле, а нечто совершенное. И тогда он твой. — Лицо Маняши одухотворилось недетской ученостью.
— Судя по всему, ты с Катериной куда больше общаешься, чем я! — фыркнула Варвара.
— Тут не нужно быть психологом, нужно быть просто женщиной, — важно ответила дочь. — Посуди сама, то, что мужик, — полное дерьмо, он и сам прекрасно знает, да ему еще на каждом шагу напоминают об этом. И если найдется такая замечательная женщина, в глазах которой он увидит восхищение, все — он тут же падет к ее ногам.
— Теперь я не боюсь за твое будущее, — Варвара вздохнула, — ты точно выйдешь замуж.
— Я? По-моему, наша первейшая задача — тебя выдать. А это не так-то просто.
— Это еще почему?
— Ты, когда расположишься в ресторане, не меняя выражения лица, постарайся глянуть в зеркало. И сразу все поймешь.
Эта странная реплика дочери засела в мозгу Варвары куском свинца. «Почему она посоветовала посмотреть в зеркало? Я как-то не так выгляжу, когда рядом со мной мужик, что ли? Хотя… Может, у меня глаза влажнеют, или что-то в том же роде…»
— Ты куда-то спешишь? — от его взгляда Варвару охватила давно забытая паника. Именно так он смотрел на нее много лет назад, а она тряслась всем телом, не в силах отвести остекленевшие глаза.
— Н-нет, — это походило на блеянье, — почему ты так решил?
«Ну почему ты смотришь так прямо? Ну почему бы тебе не отвести взгляд в сторону, не теребить салфетку в нервных руках, как все нормальные мужики в столь щепетильной ситуации? Почему бы не запнуться долгой мучительной паузой? Ты ведь встретил свою первую любовь, кретин!»
— Ты все время вертишься. Кого-то ждешь?
— Ты считаешь, что я пригласила на нашу встречу еще кого-то. Это бы тебя не удивило?
«Черта с два, чтобы он хоть немного смутился! Ну надо же. Совсем не изменился. Как был нахалом, так и остался!»
— Ой, Варвара! — усмехнулся он. — Ты ужасно похорошела.
— Да? — Вот теперь она схватила салфетку и затеребила ее в нервных пальцах. — И в чем это выражается? В десятке лишних морщин?
«Ну вот! Добилась! Теперь он впился изучающим взглядом в мое лицо. До чего же дотошный тип. Нет чтобы сжалиться, прикрыть ее неудачную шутку изысканным комплиментом…»
— Нет у тебя ни одной морщинки, дуреха! Наговариваете на себя, девушка.
— Девушка! — скривилась Варвара. — А с кем же ты тогда вчера на матч ходил, с дошкольницей?
— Ой, — усмехнулся Иван. — Ехидная ты. Оленька просто ангел. Страшно не хотела пускать меня к тебе, ревнует. Она так боится.
— Меня?!
— Всех. Но в первую очередь, что я вернусь к жене. А того не понимает, дурочка, что я могу от нее уйти, и еще от сотни таких же милых девиц, но назад к жене… ни-ког-да!
— Это еще почему?
— Потому что ближе к сорока мужик понимает, что нужно искать любовь. А в нашем браке было все, что угодно, но любви не было.
— Конечно! Все так говорят! Особенно перед разводом.
— Не знаю, как все, а у меня был брак особенный. Женился, потому что в плавание холостых не пускали. Вернулся через полтора года, а у меня уже мальцы подрастают. На жену взглянул — вроде ничего, заботливая… Ну, подумал, на хрена мне шило на мыло менять, детей подниму, там видно будет. А потом как-то все не складывалось — два раза на полтора года в загранку ходил, вернулись в Москву, никто особенно не встретился. А недавно посмотрел на себя в зеркало, думаю, что же это со мной творится — года на исходе, а я и не жил еще.
— Обычный треп сорокалетнего мужика, если хочешь знать, — усмехнулась она. — Сносное оправдание для развода. Моя подруга — психолог, так у нее даже статистика собрана — семьдесят процентов мужиков к сорока годам уходят из семьи, прикрываясь именно этими фразами.
— Может быть, — он равнодушно пожал плечами. — Только я так решил. В угоду вашей статистике или нет — это не важно.
— И бросил жену?
— Прямо слово-то какое! Будто бы я ее на дороге бросил с малыми детьми и без копейки денег. Я оставил ей квартиру, детей буду в университете учить, что ей еще нужно? Дело, разумеется, я себе забрал, машину тоже. Ну, машина-то ведь ей не нужна, у нее и прав нет… — Тут он прищурился: — Нет, ну кто бы мог подумать: ты и хозяйка магазина. Сдохнуть от смеха можно! Комсомолка, общественница…
— Посмотришь на свою жену лет через пять, — ворчливо ответила Варвара. — Выживать же как-то нужно.
— Моя жена на такое неспособна. Она хорошо умеет только тянуть деньги с меня. Налоговый инспектор по сравнению с ней — сущий ангел! Влезла во все мои дела, во всех бухгалтерских тонкостях поднаторела так, что ни копейки от нее утаить невозможно. Я жил с цепями на шее. А теперь она еще и считает, что фирма — не мое дело, а наше совместное, потому что она во всем якобы участвовала. То, что лезла не в свои дела, — это не отрицаю, но созидала ли? Вот в чем вопрос.
— И, значит, ты со спокойной совестью оставил ее без средств к существованию?
— А ты предлагаешь выплачивать ей пенсию?
— Иван, ты страшный, циничный человек! — нахмурилась Варвара.
А он рассмеялся:
— Удивительное дело! Варька, ты все такая же максималистка. А дочка у тебя просто красавица… Варь. Варя! Ты чего так побледнела?!
Варвара попыталась преодолеть мгновенно возникшую сухость в горле, но не смогла. Вместо ответа вышло лишь слабое шипение:
— Даже смотреть в ее сторону не смей!
— Господи боже! — не на шутку переполошился он. — Если ты подумала, что… Варька, ты дура, что ли!
— Знаю я вас! — она моргнула.
«Хорошо, что он по-своему понял мой испуг!»
— Я прямо боюсь говорить дальше… Но мне кажется, что отцы у твоих деток разные.
Она медленно кивнула, пытаясь усилием воли сделать бледные щеки розовыми. Видимо, не получилось.
Иван взволнованно тронул ее за руку:
— Досталось тебе от жизни?
— Еще как…
— Бедная моя девочка, — его глаза наполнились романтической грустью.
Щемящее тепло разлилось по всему телу. Давно она не слыхала таких слов. Простых и понятных, тех, которые хочет услышать каждая женщина, независимо от уровня своего достатка, социального статуса и количества детей. Варвара даже позавидовала той молоденькой девчонке, с которой теперь Иван. Наверное, она слышит от него эту фразу довольно часто. Ну почему же ей так и не встретился настоящий мужик?! Почему теперь, практически на склоне лет, тот, которого она так необдуманно бросила в ранней юности, на поверку оказывается тем, о котором она мечтала и которого ждала всю жизнь? Что это — несправедливость или кара господня?