В доме было теплее, чем на улице, но все равно холодно. И еще тут было грязно. Маняшу даже передернуло. Пол не только не мыли, но и не мели лет пять — столько сору и пыли она еще не видела. Дряхлая мебель, состоящая из ободранного дивана, обшарпанного шкафа, нескольких стульев и этажерки, совершенно непонятно зачем сюда выставленной и заваленной никому не нужными книгами, вроде «Кролиководство» и «Как закалялась сталь», годных разве что для разжигания костров, — все это было покрыто слоем пыли с палец толщиной. Окно в комнате, куда ее привели, имело тусклый и засаленный вид. Со стен свисали куски обоев.
— Вот, — Совков обвел комнату широким жестом, — как тебе апартаменты?
— Если вам так уж не терпелось со мной пообщаться, можно бы было поговорить и в машине. Совершенно незачем было тащить меня на эту помойку, — она удивилась, как глухо звучит ее голос. И еще дрожит при этом.
«А чего еще ждать от напуганной пятнадцатилетней девчонки?»
— Говорить?! — тут Ромка разразился совершенно непристойным мерзким хохотом.
Когда его задор иссяк, он изрек уже более серьезно:
— Маш, время разговоров прошло.
— Но… — она с надеждой покосилась на Сохова, чувствуя в нем единственного союзника.
Тот отвел взгляд в сторону, и она тяжело вздохнула — ее последняя надежда на спасение рухнула. Сохов, даже если и не будет участвовать в том, что задумал Совков, все равно мешать ему не станет. Еще бы, разве он посмеет противоречить начальству?
— Теперь, когда мы прояснили ситуацию, — съехидничал Ромка, наблюдавший эту сцену, — я хотел бы объяснить, почему ты здесь. Это чтобы мы не выглядели в твоих глазах законченными злодеями.
С некоторых пор ты доставляешь нашей слаженной организации массу проблем. Ты и твои друзья. Но я знаю точно, если б не ты, вся ваша шайка быстро бы потеряла к нам интерес. Ведь Сохов уже не первый год толкает «колеса» в вашем долбаном лицее, и никто худого слова ему не сказал…
— Чушь, — перебила его Маняша. Поняв, что помощи от присутствующих не дождешься, она решила положиться на собственные силы. А что она могла? Разве что тянуть время разговорами, пока дома ее не хватятся и не начнут искать. Правда, как ее найдут в этом поселке и когда, одному богу известно. И все-таки сдаваться просто так она не желала. — Мы ничего не сказали ни о Сохове, ни о наркотиках, когда нас следователь мотал. Могли бы хоть поблагодарить.
— Может быть, в этом и была ваша ошибка? — усмехнулся Совков. — Не сказала, так скажешь. Все к тому шло. Сначала вы повесили на нас труп вашего физика, упокой его душу. Теперь этот папаша привязался. Я чувствую, что чем дальше, тем хуже. Пора с этим завязывать.
— Вы думаете, что, убив меня, вы избавитесь от проблем? — Маняша сделала над собой усилие и зло рассмеялась. Вышло неплохо. Чуточку фальшиво, но все-таки неплохо. — Да у вас еще больше проблем появится. На кого подумают-то?
Вот тут заржал уже не только Совков. Заржал и шофер, и даже предатель Сохов вяло улыбнулся.
— Убив? — игриво возмутился за всех Ромка. — Ты, видимо, начиталась детских детективов. Там, где пионеры по-взрослому рискуют жизнью. Нет, радость моя, никто тебя убивать не станет. Мы решим свои проблемы иным способом.
Голос его был угрожающе спокойным. А сам он ухмылялся. И Маняше стало страшно. Так страшно ей не было еще никогда в жизни. Даже тогда, когда летом мальчишки уговорили ее прыгнуть с пятиметровой вышки. Тогда она тряслась, стоя на краешке трамплина и понимая, что назад пути нет. Ей казалось, что она стоит на краю своей жизни. И ей было очень страшно. Но не так, как теперь. Теперь холодный страх сковал внутренности, а горло щекотал рвавшийся наружу крик отчаяния. На глазах ее выступили слезы. Она еще не понимала, что с ней произойдет через минуту, но сознание того, что это будет чем-то ужасным, морозило изнутри.
— Отпустите меня, — малодушно попросила она, не в силах бороться со своими чувствами. — Я никому ничего не скажу.
Слезы, покатившиеся по щекам, тоже были холодными. Или она уже не чувствовала тепла.
— Ты, оказывается, очень нервная, — Ромка подошел и взял ее за руку. — Уймись. Все будет хорошо.
За спиной она услыхала тихую возню.
— Ничего ужасного не произойдет, — голос Совкова звучал гипнотически успокаивающе. Рука, сжимающая ее ладонь, была теплой. Нет, горячей.
— Ром, не нужно, — безнадежно попросил Сохов. — Она ведь действительно ничего не скажет.
— Заткнись, — резко приказал ему Ромка.
Маняша вздрогнула и из последних сил рванула руку из его пальцев.
Он не отпустил, лишь сжал ее крепче.
— Ты ведь просто мстишь, да? Потому что я отказалась с тобой гулять.
— Что? — Он усмехнулся. — Да у меня таких, как ты, вагон и маленькая тележка.
— Таких, как я, больше нет, — уверенно заявила Маняша и, всхлипнув, вытерла лицо свободной рукой.
— Самомнение — это хорошо. — Он дернул ее к стене. — Это просто замечательно. Только не в твоей ситуации. Я ведь пока добрый, а могу и разозлиться. И пустить тебя сейчас по кругу.
С этим он сгреб ее в охапку и швырнул на диван. Шофер тут же налетел на нее со всей своей мощью и прижал спиной к грязной обшивке. Ромка присел на корточки и принялся расстегивать ее пуховик.
Маняша выворачивалась и отбивалась как могла. А возможностей у нее было немного. Шофер скрутил ее по рукам и ногам.
— Перестаньте! — взвыл где-то вдалеке Сохов.
— Впрочем, мне не нужно прилагать усилия сейчас, — злорадно проговорил Совков, уже стягивая с нее пуховик. — Очень скоро ты сама будешь предлагать себя каждому, кто сможет обеспечить тебя дозой. Вот так, девочка. И выгораживать нас станешь, просто горой за нас стоять. И ко мне приползешь на коленях. Только я тебя отшвырну, потому что не люблю наркоманок.
Он закатал рукав ее свитера.
— Ромка! Перестань! — не выдержал Сохов и накинулся на него сзади. — Ты же обещал!
Совков отбросил его, но Сохов не унимался, он прыгнул ему на спину и, обхватив его шею руками, принялся душить с таким остервенением, словно не Маняшу тот собирался наколоть наркотиками, а его самого.
— Ах ты, скотина! — прохрипел Ромка и подскочил вместе с ним на ноги. Он был старше и сильнее.
Почувствовав некоторую свободу, Маняша забилась в руках шофера с удвоенной энергией.
— Да не брыкайся ты! — взревел тот, косясь на борьбу в центре комнаты.
Совков пытался отбросить Сохова в сторону, но тот вцепился в его горло мертвой хваткой. Ромка уже посинел, но все еще лупил противника по чему попадал.
— Сволочь! — из последних сил выдавил из себя он и, наконец, врезал Сохову кулаком по голове. Удар пришелся в висок. Сохов дернулся и упал на пол.
— Фу! — Ромка встряхнулся. — Сильный, паскуда.
— Что с ним? — сипло поинтересовался шофер.
— А, отойдет, — махнул на него рукой Совков и снова приблизился к Маняше. — Так, теперь быстро успокоилась и дала папочке завершить свою работу. Будешь сопротивляться, я тебя тоже вырублю, как твоего несмышленого дружка. Поняла?! — Он обратился к шоферу: — Держи ее руку, мне в вену нужно попасть.
Маняша почувствовала, как тонкая игла впилась ей в кожу, и обмякла. Бороться дальше не имело смысла. Руки, сжимающие ее, тоже отпустили, оставив валяться на грязном диване.
— Может, вколоть обоим тройную дозу и пусть тут на пару окочурятся? Он же засвечен уже. Хорошая версия: привез подружку на дачу, наширялись, хватили лишку, — услыхала она задумчивый голос шофера.
— А кто будет продавать в школе? Ты, умник? — раздраженно ответил Совков. — Хотя ему бы я вколол. Этот паразит мне всю шею смял. Даже говорить больно.
— Так что с ним делать?
— А пусть валяется. Свяжи его, он без своих таблеток жить не может, вот и помучается, мне на радость. А к девчонке нужно подскочить часиков через шесть, сделать еще один укольчик. Так денька через три она плотно сядет на иглу.
Спустя минут десять во дворе заурчал мотор машины. Маняша слышала его так, словно в ее уши набили песок. Мир расползался в разные стороны и где-то на периферии сознания соединялся в клочок грязного потолка старой дачи.