– Но она была здесь… – растерянно проговорила Надежда, разглядывая кафельный пол, словно надеялась, что на нем внезапно материализуется неуловимый труп. – Она была здесь…
Она боялась повернуться к метрдотелю, но даже спиной чувствовала его взгляд – презрительный, насмешливый, издевательский…
– Наверное, это в другой кабинке… – пробормотала Надежда Николаевна и без всякой надежды на успех распахнула вторую, третью, четвертую кабинку.
Все они были пусты.
– Вам еще не надоело? – чрезвычайно сухо осведомился метрдотель. – Знаете, что я вам скажу? Эта шутка и с самого начала была достаточно глупая, но повторять ее снова, еще и еще раз – это уже ни в какие ворота не лезет!
– Но она была, была! – в отчаянии воскликнула Надежда. – Я даже взяла у нее из сумочки визитку.
– Визитку? – переспросил мужчина с вежливым интересом. – Где же она?
– Вот, у меня в сумке… – Надежда Николаевна расстегнула свою собственную сумку и принялась в ней рыться. Ей попались под руки расческа, ключи от квартиры, пачка бумажных носовых платков, сложенная вчетверо записка с перечнем продуктов, которые она собиралась купить позавчера в магазине, использованные билеты в кино, календарик за прошлый год, невесть как попавшая сюда фирменная упаковка сахара из кафе «Гурман», пудреница…
Она подумала, что в ее сумке в отличие от красной сумочки беспокойной блондинки нет никакого порядка. В ней уйма лишних вещей, которые давно нужно было выкинуть, и тут наконец нашла чертову визитку.
– Да вот же она, – проговорила Надежда, протягивая визитку метрдотелю.
– Интересно. – Тот взял визитку двумя пальцами. – Сейчас мы наконец узнаем, как зовут вашу неуловимую покойницу…
Он взглянул на карточку и с непередаваемым сарказмом сообщил:
– Ее зовут Лев Борисович Марковский, и она стоматолог…
– Ах, это не то… – Надежда Николаевна всплеснула руками. – Это действительно визитка моего стоматолога… я хотела сходить к нему на следующей неделе…
– Вот и идите, – посоветовал ей метрдотель, возвращая карточку. – Сходите к стоматологу, к терапевту… а лучше всего – к психиатру! И больше не действуйте мне на нервы!
– Но она была… – пролепетала Надежда, тупо глядя в свою раскрытую сумку.
– Все, хватит! – Лицо метрдотеля перекосилось. – Мне это уже надоело! Хорошенького понемножку!
В это время дверь туалета распахнулась, туда заглянула молодая девица в коротком черном платье. Девица была сильно навеселе. Увидев мужчину, она решила, что ошиблась дверью, попятилась, взглянула на буквы на двери и снова шагнула внутрь:
– Эй, лапусик, ты, часом, ничего не перепутал?
– Да вот, сделал операцию по перемене пола, а все никак не привыкну, – ответил метрдотель с обворожительной улыбкой и удалился.
Девица проводила его заинтересованным взглядом, вошла в туалет, покачиваясь, и только тут заметила Надежду Николаевну.
– Я вам, кажется, помешала? – проговорила она насмешливо. – У вас здесь было свидание?
– Ничего страшного, – ответила Надежда с улыбкой. – Это был деловой разговор.
Она вышла прочь, изо всех сил сохраняя на лице улыбку, и снова пошла в сторону зала. Когда ехидная девица скрылась из глаз, улыбка на лице Надежды сменилась напряженным выражением.
«Что же происходит, – думала Надежда Николаевна, – ведь я ее действительно видела… неужели я схожу с ума? Или мне что-то подмешали в бокал?»
За этими неприятными мыслями Надежда не замечала, куда идет, и очнулась, только когда оказалась в шумной и жаркой ресторанной кухне.
Перед ней, как матросы на корабле, суетились повара и поварята. Кто месил тесто, кто шинковал овощи, кто разделывал мясо, кто колдовал над соусом. Посредине кухни величественно и невозмутимо возвышался шеф-повар, мрачный брюнет с пышными кавказскими усами, в белоснежной поварской куртке и высоченном крахмальном колпаке. К нему время от времени подбегал кто-нибудь из подчиненных и подобострастно обращался:
– Нодар Вахтангович, попробуйте соус!
– Нодар Вахтангович, понюхайте кинзу!
– Нодар Вахтангович, взгляните на сациви!
– Нодар Вахтангович, эти орехи подойдут?
И Нодар Вахтангович пробовал, нюхал, глядел и величественно кивал, давая добро, или мотал головой, отвергая.
Казалось, что в этом жарком и шумном мире невозможно за всем уследить, однако, едва Надежда Николаевна показалась на пороге кухни, шеф-повар заметил ее, моргнул черным выпуклым глазом, грозно нахмурился и рявкнул низким рокочущим голосом:
– Па-асторонние на кухне!
Это прозвучало примерно как «человек за бортом» и вызвало такой же переполох. Ближние к Надежде поварята повернулись к ней и зашикали, замахали руками, выпроваживая ее из святая святых.