— Ну да.
— Ах вот оно что… Тогда действительно лихо, — не мог не оценить адвокат. — Александр Борисович, ведь следствие ведет ФСБ, так? — Гордеев достал из нагрудного кармана пиджака ослепительной чистоты платок и вытер лоб.
— Ну, — вопросительно глянул на него Турецкий.
— А… — Адвокат встал и прошел по тесной комнатке.
— Не томи.
— Я вот что подумал. Это ведь серьезные ребята, когда им что-то нужно, они всю душу вынут, но свое получат.
— К чему ты клонишь?
— Камеры слежения. В таком заведении, как «Распутин», их наверняка должно быть до черта.
— Ты меня за фраера, что ли, держишь? — удивился Турецкий. — В клуб мы приехали порознь, а общались в мертвой зоне, куда камеры не достают.
— Александр Борисович, — вздохнул Гордеев. — Какой-то вы сильно ершистый. Я пытаюсь нащупать нишу, в которой мы с вами можем занять устойчивую оборону, а вы мне ни черта не помогаете.
— Ничего, — сказал Турецкий. — Время все выправит.
— В каком смысле?
— В том, что все гады повылазят из своих щелей, как только их там солнышко пригреет. Или им так покажется.
— Какие гады? Что вы все загадками говорите? — разозлился Гордеев. — Те, которые вас подставили? Кого вы в последнее время раскручивали?
— Юрка, ты хочешь, чтобы я перечислил все дела, которые у меня были на тот момент в производстве? Их штук пятнадцать. Да и потом, я не имею права с тобой о них говорить.
— Но разве интуиция вам ничего не подсказывает?
— Интуиция — это у обманутых жен, — веско сказал Турецкий. — А у следователя — логика.
— А у адвоката? — поинтересовался Гордеев.
— А у адвоката — икроножные мышцы.
— Намек понял, — вздохнул Гордеев и поднялся. — И все-таки, Александр Борисович, если бы вы хоть как-то намекнули насчет человека, с которым встречались… Ведь, по вашим словам, он клеил эту стриптизершу… С ним тоже что-то могло случиться. Надо проверить. А как я проверю, если не знаю, о ком идет речь?!
— Не волнуйся, — сказал Турецкий. — Он жив и здоров, я это знаю наверняка. А ты… поговори с Меркуловым. Знаешь такого? Заместитель генерального прокурора. Если будешь достаточно вежлив, он тебя примет, он ценит хорошее воспитание.
— Так говорил же уже!
— Еще поговори, — настаивал Турецкий.
— Хорошенький подзащитный мне достался, — окончательно разозлился Гордеев. — Вместо того чтобы помочь доступной ему информацией, советы бессмысленные дает!
— Давай мы так распределим наши роли, — рассердился в свою очередь и Турецкий. — Ты не будешь тут разыгрывать Перри Мейсона, а займешься тем, чтобы меня выпустили на волю. А насчет подставы я пока подумаю, воспользовавшись одиночеством.
В машине адвокат машинально развернул газету, которую зачем-то сунул ему Турецкий.
«Ученые свели воедино данные 46 исследований и на их основании сделали вывод о взаимосвязи поведения и определенных генов, сфокусировавшись на ключевых генах, которые контролируют трансмиттеры — химические передатчики импульсов между нервными клетками головного мозга.
Ученые выявили, что 5HTT-LPR, один из типов гена-транспортировщика серотонина, влияет на повышенную тревожность человека. Для людей, у которых присутствует этот вариант гена, социальные контакты сопряжены со стрессами, и поэтому они ищут спасения в алкоголе, табаке и наркотиках.
«Наше исследование позволяет предположить, что в основе некоторых качеств личности лежит генетическая структура, а эти качества играют важную роль в том, появятся ли у человека вредные привычки, такие как курение, и сможет ли он от них отказаться», — отмечает д-р Элбоу, который возглавлял исследование…»
— Чушь какая-то. — Гордеев со злостью смял газету.
Вечером 20 апреля, то есть за два дня до того, как Гордеев навестил его в следственном изоляторе Лефортово, Турецкий отправился в ночной клуб «Распутин». Нельзя сказать, чтобы для старшего следователя Управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры это было обычным времяпрепровождением, хотя, с другой стороны, и нельзя сказать, чтобы подобного рода заведения были ему уж очень в новинку. Всякое бывало. Турецкий приехал в «Распутин» около одиннадцати часов вечера, провел там часа полтора и больше ничего не помнил.
Утром следующего дня, примерно в семь тридцать пять его обнаружили на Ярославском шоссе в собственной машине, точнее, в служебной «Волге», в той самой, на которой он приезжал в «Распутин». Теперь машина была припаркована на стоянке гипермаркета «Москарт», торжественное открытие которого было намечено на этот же день.
Турецкий был мертвецки пьян, но это были мелочи. На заднем сиденье машины лежал труп молодой девушки. При этом в пистолете Александра Борисовича не хватало одного патрона. Мертвая девушка оказалась стриптизершей из «Распутина». Как позже определила баллистическая экспертиза, именно недостающая пуля из «макарова» Турецкого застряла в ее печени.
Сказать, что это был скандал, значит, не сказать ничего. Все случилось крайне неудачно, если подобное слово вообще уместно в таких обстоятельствах. Первым, кто обнаружил Турецкого, по злосчастному стечению обстоятельств, был репортер желтой газеты, не самой желтой, но зато из тех, что бесплатно раздают возле метро. Он догадался вызвать милицию, но не удержался от того, чтобы еще до ее приезда не сделать пару снимков и продать их в тот же день в издания рангом покруче. И началось. На всех телеканалах новость о том, что знаменитый следователь Генпрокуратуры был найден пьяным (вариант: обколотым) в компании с убитой им стриптизершей (вариант: проституткой), оказалась не самой последней. Остальные СМИ тоже не безмолвствовали. В парламенте потребовали немедленной отставки генерального прокурора, сотрудники которого позволяют себе подобные бесчинства.
В полдень на Большую Дмитровку для беседы с генеральным и его заместителем по следствию пожаловал глава президентской администрации. А Турецкого, едва он пришел в себя, заключили под стражу, отвезли в СИЗО Лефортово и посадили в одиночную камеру. Но на вторые сутки заключения, часов в пять утра, его разбудили охранники, вывели длинными коридорами, посадили в джип с занавешенными окнами и куда-то повезли. На вопросы, куда и зачем, никто не отвечал. Дорога заняла меньше часа. Турецкий часто смотрел плохие боевики, и мысли у него были самые нехорошие. Однако, когда он увидел, куда его привезли, он вообще растерялся, хотя позднее никому в этом не признавался. В этом кабинете, где он сейчас стоял и затравленно озирался, ему приходилось бывать пару раз, потому что жизнь сложилась так, что он был знаком с его хозяином. Этот человек вершит судьбы ста пятидесяти миллионов своих сограждан, подумал Турецкий, что-то ждет меня?
Дверь бесшумно раскрылась, и пружинящей походкой вошел невысокий светловолосый человек. Турецкий лишь тяжело вздохнул и потер виски — точно так же, как спустя несколько дней это делал Гордеев. Президент, а это был, разумеется, он, сказал:
— Я распорядился доставить вам сигареты, Александр Борисович.
Турецкий молча поблагодарил. Они ведь были неплохо знакомы с некоторых времен, и Турецкому даже случилось оказать личную услугу главе государства.[1]
— Как же такое могло случиться?
— Не знаю, — глухо сказал Турецкий. — Я этого не делал.
— Вот! — обрадовался президент. — Это то, на что я рассчитывал, Александр Борисович. Вы меня успокоили, прямо камень с души.
«Будто бы», — подумал Турецкий.
— А что же теперь будет с делами, которые вы расследовали? Вы догадываетесь, какое из них меня в первую очередь волнует? Особенно на фоне недавних переговоров и консультаций с англичанами! Это ужасное убийство в клубе «Березка» вызвало такой резонанс, хорошо еще, что официально все выглядело как несчастный случай… Ну да, я понимаю, — перебил президент сам себя, — сейчас это все — риторические вопросы. И еще кое-что хотел вам сказать, Александр Борисович. Вас ведь еще не вызывали к следователю?
— Нет.
— Правильно. И не должны были до нашего разговора. Так вот, поскольку оказался скомпрометированным крупный чин Генеральной прокуратуры, расследование будет проводить ФСБ.