Долан пришел на выручку к Мэри Элизабет:
— Вы просили отчитаться о приготовлениях к аресту, и мисс Неделикато ответила вам. Замысел операции принадлежит Мак-Алистер, и она уполномочила меня передать вам, что берет на себя ответственность за все случившееся. Если вы собираетесь обсуждать ее достоинства, то вам придется встретиться лично с Мак-Алистер.
— Достоинства? — буквально опешил Монтгомери. — Достоинства? Там ни одного достоинства. Ни одного не было. Нисколько. Ноль. Ничего. Зеро.
— Ценю ваше мнение, комиссар, — сказала Мэри Элизабет. — Однако позвольте вам напомнить, что вы — не мой босс.
— А позвольте мне напомнить вам, — рявкнул Монтгомери, — что ваш босс — первый свидетель в деле о подозрительной смерти по неестественной причине…
— Это не имеет никакого отношения к данному случаю, — перебила его Мэри Элизабет.
— Да? Очень сомневаюсь. Мы сейчас говорим о безразличии и презрении к полицейским стандартам и методам.
— Извините меня, — Мэри Элизабет решила закончить. — У меня еще много работы.
До того как она повернулась и зашагала через толпу, Мэри Элизабет сняла очки и сдвинула их на волосы. Но это был не совсем тот момент открытия тайны, когда коммивояжер вдруг снял библиотекарские очки и произнес: «Да вы… да вы прекрасны». Не лицо ее было замаскировано. А ее голос. И не до конца замаскирован — его индивидуальность проступила, как лицо сквозь вуаль, — она как бы уколола полицейского комиссара за неуверенность высказанного предположения, ей хотелось смутить его, он должен догадаться или хотя бы заподозрить, что он на самом деле слышал ее голос раньше.
16
— Джейк, — Тим Мак-Ивер стоял в дальнем углу офиса Клингера, стараясь занимать как можно меньше места, и все равно он выглядел виноватым, будто из-за неприличных мыслей.
— Тим.
— Дейв, сколько времени прошло.
— Тим, — Милнер нагнулся и посмотрел под стол. — Где Клингер?
Мак-Ивера разобрал нервный смех.
— Инспектор у начальства. С минуты на минуту вернется.
Они покивали, засунули руки в карманы и пошаркали ногами. Мак-Ивер старательно прочистил горло:
— Думаю, вы слышали, Нейт и я тянем, теперь дело об Арсенале.
— М-да, слышали, — признался Ньюмен.
— Федеральные ребята обкакались, а убирать нам.
— Тяжело, — посочувствовал Милнер.
Мак-Ивер сдвинул шляпу на затылок. Последний, кто еще носит мягкие фетровые шляпы.
— Клингер приказал, чтобы вы, ребята, навалились грудью на дело о парашютисте с террасы квартиры Мак-Алистер. Сделайте мне одолжение, а? Навалитесь. Вы только ничего такого, поймите меня правильно. Просто Нейт и я хотим спокойно тянуть свою лямку и не переживать о том, как вы там стараетесь или нет. Так что, знаете, время от времени позванивайте.
— Верное дело, Тимми, — как бы согласился Ньюмен.
— Что-нибудь хочешь узнать из того, что мы накопали, Тимми?
Ньюмен глянул на Милнера: он что, издевается, передразнивая его уменьшительное «Тимми»? Или… что? Он не знал, «что». Значит, «или» не должно быть. Значит, просто вопрос?
Мак-Ивер сдвинул шляпу на лоб:
— Я так полагаю, вы должны рассказать все, что у вас имеется.
Ньюмен кивнул и посмотрел на Милнера.
Милнер кивнул и посмотрел на Ньюмена.
Ньюмену пришлось расслабиться. Милнеру тоже.
— Ну что? — сказал Мак-Ивер.
Ньюмен поморщился:
— Мы нагребли кучу дерьма.
Милнер продолжал смеяться.
— Даже меньше, чем дерьмо.
Мак-Ивер присоединился к Милнеру и рассмеялся.
— Очень весело, — констатировал он.
— И правда, весело, — согласился Ньюмен.
— То есть… Я хотел сказать… Я думал, вы, ребята, не очень ладите друг с другом, так сказать.
— Правильно, — подтвердил Ньюмен.
— Терпеть не могу этого говнюка, — сказал Милнер.
— Эй, — раздраженно вскинулся Ньюмен.
— Сам ты «эй», — остановил его Милнер. — Я же пошутил. Уже улыбаюсь. Видишь эти зубы?
— На твоем месте я был бы поосторожнее, чтобы не рисковать остаться без них. На твоем месте…
Милнер протянул руку:
— Джейк, остынь.
— И не думаю остывать. Сам остынь. Не говори мне ничего.
— Остынь, Джейк.
— Да, Джейк, — присоединился Мак-Ивер. — Охладись.
— Ненавижу советы охладиться. Мне и так холодно. Терпеть не могу холода.
— Мне насрать на то, что ты любишь, — завелся Милнер.
Ньюмен сунул руку за пазуху:
— Как насчет коленной чашечки?
— Если ты полезешь за своей машиной, Нумз, это будет последнее движение в твоей жизни.