— О’кей, звучит неплохо, — сказал Ньюмен, — но какие, хотя бы примерно, выводы мы должны сделать? Из серии, когда вскрытие обнаруживает то, чего не ищут.
Доктор Пигнатано кивнул:
— Вы упомянули СПИД. Ищите болезнь, похожую на СПИД, но не острую, помните разницу? При которой кто-то может выкладывать деньги, чтобы ее скрывать.
— И такую болезнь люди цепляют в Луизиане? — спросил Милнер.
Пигнатано загадочно улыбнулся:
— Подцепить ее можно где угодно. Одно из мест, где ее лучше всего лечат — в Луизиане.
— Для вас развлечение — играть в полицейских? — спросил Ньюмен.
Доктор Пигнатано пожал плечами.
— Примерно так.
— Оп-па! — воскликнул Милнер.
— Что? — буркнул Ньюмен.
— Карвилль.
— Это что, мороженое такое?
— Не карамель, а Карвилль.
— Ну и?
— Не ну, а где?
— Хорошо, где?
— В Луизиане.
— Ты что, просто сказать не мог?
— Я только что сказал, Нумз.
Ньюмен тяжело вздохнул:
— Карвилль далеко от Нового Орлеана?
— Хрен его знает. В Луизиане, однако.
— В Луизиане до фига таких мест.
— Ну, что ты, Нумз, а?
— Не кончай, пока не встал, вот что.
— Ты, вообще-то, хочешь попасть домой когда-нибудь, а? Вот раскроем это дело, возьмем отгулы, плюхнемся в койку с женами, поиграем в снежки и подурачимся.
— Мы-то думали, что здесь самоубийство.
— Да, конечно, Айвс мог совершить самоубийство, но Корри кто-то грохнул. Если только ты не думаешь, что Корри сам себя грохнул, потом надел ведерко из-под попкорна на голову, а машинку бросил под кресло, и кто-то ее нашел, и еще убил из нее Карен Оберн, которая как раз почему-то заинтересовалась связями с Новым Орлеаном.
— Ну, так я не думаю, — огрызнулся Ньюмен.
— Ну и хорошо, — «погладил его по головке» Милнер.
— Ну, так кто там, в Карвилле?
— Не кто, а что.
— О’кей, что? Не надо бить меня по яйцам, а, Милнз.
— Что тебя так заело, Нумз?
— А ты не начинай.
— Не начинай что?
— Называть меня Нумзом.
— А ты сказал «Милнз».
— Так что там, в Карвилле, лейтенант Милнер?
— Больница. Больница Службы Здравоохранения Соединенных Штатов.
— Да ну?
— Давай позвоним туда.
— Нам могут не сказать по телефону. Как Пигги[8] выразился, без поблажек.
— Кто это — Пигги?
— Пигнатано.
Милнер рассмеялся:
— Забавный ты парень, Нумз. Никто никогда мне не говорил, как с тобой весело. Все тебя обзывают старым пердуном и плохим водителем, ездюком.
— Ну хорошо же. О тебе говорят, что ты — жопа, мошенник и вымогатель.
— Да, да. Не сказать, чтобы наши пути часто пересекались, — расхохотался Милнер.
— Хрена ты мелешь, Милнз? Наши пути пересекались, когда ты работал в Шестом, а я — в Девятом…
— Ты — в Девятом? Не помню.
— Ты не помнишь потому, что никогда не знал, где кончается Шестой и начинается Девятый участок, так что побирался и в Девятом, а не надо бы…
— Эй, Ньюмен, я никогда ни в каком участке не побирался. До тебя дошло?
Ньюмен пожал плечами:
— Знаешь, так говорили.
— Кто говорил, Ньюмен?
— Ты знаешь, копы.
— Копы. Как это жена Коблена произносила — копы? Копы бывают разные. Иногда про них иначе и не скажешь, как копы.
Ньюмен катал по столу карандаш туда-сюда.
— Никогда не промышлял, м-м-м?
— Никогда.
— Никогда не отхватывал костюм, телевизор или обед?
— Обед? Ты сам никогда не обедал на халяву за… сколько… двадцать восемь-тридцать лет?
— Тридцать пять, — уточнил Ньюмен.
— Тридцать пять!
— Тридцать пять.
— Ты уже прослужил тридцать пять лет?
— Или тридцать шесть. Смотря как считать. Я годик отдохнул пару лет назад, когда мой напарник Бобби Редфилд оказался в свободное от службы время убийцей, которого мы с ним долго и упорно разыскивали.
— Помню. Тяжелый случай, Джейк. Вас называли «Редфилд и Ньюман», через «а», меня это здорово доставало, но вы казались мне хорошими ребятами. Готов поспорить с кем угодно.
— Прилично работали, да.
— Могу поспорить… Тридцать шесть лет?
— Смотря как считать…
— Наверное, ты можешь меня кое-чему научить.
Я прослужил тридцать один год. В августе будет. Если только когда-нибудь он наступит.
— Можешь сделать одолжение, пожалуйста?
— Что ты хочешь, Нумз?
— Перестань так выражаться: «Если когда-нибудь наступит август». Только вгоняешь в тоску.
— Так тоска-то и есть.
— Тоска не в том, что августа никогда не будет, а в том, что ты все повторяешь и повторяешь.