— Там дальше, по берегу, за строящимся отелем — закрытый пляж. Нудистский, клубный. Очень дорогой. Я там пасусь. Цепляю только тех, кому за сорок-пятьдесят — «медуз». Состоявшихся, одиноких, разведенных, тех, у кого есть всё, кроме одного. Поняла?
Марина кивнула. Пробормотала:
— Шмарство неофициальное?
— Умная девочка. Я сразу понял, почему Вазген в тебя так вцепился. Голос, рожица, харизма. А ну скажи что-нибудь.
— Что?
Ирина Анатольевна ожила и сунула Марине анкету. Она проводила их до самых ворот, кутаясь в свою старушечью кружевную шаль и вкрадчиво втолковывая маме что-то, от чего та приходила во все большее волнение. С этого дня для Марины началась учеба, дававшаяся ей так легко, что бабушка Нина, водившая её в музшколу, крестилась и говорила: «Не проболвань, не проболвань, бог лентяям таланту як дал, так и забэрэ».
Шли годы. Не забрал, оставил. Лучше бы забрал.
Посёлок Кольбино, июль 2017 года
Альбина была мокрая от пота. Засыпала она в прохладе, под уютным пледом из альпаки, а проснулась, едва дыша, с простыней, обмотанной вокруг бедер. Солнце било в распахнутое окно, пахло морем. Ренат не любил кондиционеры и, как только немного свежел летний воздух, открывал все окна в доме и устраивал сквозняк. Альбина приподняла голову и осторожно осмотрелась. Рената в комнате нет, значит, можно выругаться сквозь зубы, проклиная привычки бойфренда. Выпутавшись из влажной простыни, Альбина вытянулась на кровати, глядя в потолок. Тише, тише, вот она досчитает до десяти и успокоится. Если она хочет стать хозяйкой в этом доме, нужно уметь смиряться и терпеть. Она почти научилась. Но, чёрт возьми! Голова у нее мокрая, всклокоченная, флакон с шампунем она забыла дома, в ванной — только мужская косметика. Ренат никогда не предлагал ей переехать к нему, а все её попытки оставить на полочке над раковиной что-нибудь своё вежливо пресекаются. Только с зубной щеткой в изысканном фарфоровом стаканчике он смирился. Конечно, кто же захочет, чтобы у любимой девушки по утрам воняло изо рта. А любимой ли?
— Что же тебе надо, сволочь? — с тоской пробормотала Альбина. — Что тебе ещё не так?
Пахнет кофе. Значит, Ренат на кухне, колдует над джезвой. По утрам у него чашка черного мокко, зато в течение дня никакого кофеина — еще один бесящий Альбину принцип. В офисе ее приучили к литрам латте и капучино, а Ренат в кафе рядом с «Твайлайтом» заказывает только неароматизированный ройбуш. И пьёт он эту бурду с таким небрежно-отстранённым и одновременно серьёзным видом, будто это лишь его, Рената Муратова, особая привилегия. Он все так делает: просыпается по утрам, работает, общается, смеётся, слушает свою странную музыку всех эпох и стилей, словно имеет эксклюзивные права на жизнь.
Гибкий, длинноногий, с крепкими плечами и сильными руками. На улице на него оглядываются. Его провожают взглядами, даже когда после изнурительных репетиций новых программ или нудных кастингов он идёт домой в мятой рубашке и пыльных туфлях.
Альбина впервые увидела его в консалтинговом центре, где работала после окончания юридического. Его взгляд — вот, что её покорило, тёмный, тяжелый, из-под широких бровей. У неё мурашки побежали по телу, губы раскрылись, рука сама собой потянулась к волосам. Один его взгляд — и она сбежала под каким-то предлогом, а потом стояла в дамской комнате, смотрела в зеркало и дрожала, удивляясь самой себе. Альбина собралась с духом, вернулась в офис и даже смогла непринуждённо пообщаться с ожидающим её пожилым клиентом, до боли завидуя сотруднице, которой по очереди достался темноглазый парень с обжигающим взглядом.
Она выполнила свою часть работы, связанной с заказом владельца «Твайлайта» с особым старанием. Начальство её похвалило, а до Муратова её заслуги само собой не дошли, хотя они несколько раз встречались в офисе и даже перебросились парой вежливых фраз.
Так Альбина незаметно увязла всеми лапками. Вечером того дня, когда Муратов в последний раз зашел в центр за документами, она напилась и долго плакала над его фотографией в журнале «Холостяк». Журнал вышел на пике Альбининой влюбленности. Для нее эти глянцевые страницы с непринужденными позами и улыбкой недосягаемого, прекрасного до жути мужчины стали настоящей болью, наркотиком, к которому она прибегала почти каждый день.
Альбина решительно начала охоту: вырезала заметки из газет, читала светскую хронику, дежурила возле «Твайлайта», выяснила, где живет Ренат, злилась, что в каждом новом интервью он даёт противоречивые сведения о себе, о том, что любит и каких девушек предпочитает. Альбина перекрасилась в блондинку, потом в рыжий, потратила все сбережения на билеты в театр (окончательно возненавидев оперу, которую так любил Муратов) и светские благотворительные мероприятия, на которых Ренат появлялся с завидным постоянством, но где сама она чувствовала себя глупо и неловко. Она уже начала приходить в отчаяние, когда удача, наконец, повернулась к ней лицом. На фуршете в честь открытия очередной ветки газопровода возле Муратова на секунду образовалось свободное пространство. Альбина ввинтилась в него со всей непринужденностью, на которую только была способна, дрожащей рукой положила на тарелку тарталетку и повернулась, словно случайно, к мужчине рядом, изобразив удивление. Ренат тут же вспомнил сотрудницу консалтингового центра, он вообще хорошо запоминал людей. На какую-то секунду в её голове мелькнула пугающая мысль, что он все знает, что он следил за всеми её маневрами и ухищрениями и смеется над ними. Но Муратов заговорил о бизнесе и поблагодарил Альбину за выполненную работу.