При виде меня он хмыкнул, протянул руку, и я осторожно пожал его пальцы: костяшки их напоминали сморщенные ранетки.
— Сэр Иммануил, — проворковал я. — Для меня это поистине большая честь.
— Еще бы! Люцифер Бокс, да? Не могу сказать, что я о вас наслышан. Насколько я понял, вы какой-то там художник. Обычно я ни с кем не беседую, но мне сказали, что у вас есть некая вещь, которая может меня заинтересовать, — сказал он, поправляя пенсне. — Но прошу вас, садитесь. Не обращайте внимания на все эти тома. Вон там, рядом с «Рассказами о несчастных случаях в хирургии» Блисдейла, достаточно места. Да-да, вот здесь!
Я втиснулся в кресло у ревущего огня.
— Вы не замерзли? — неожиданно спросил он.
Я к тому времени уже обливался потом.
— Все хорошо, благодарю вас.
Софисм грустно покачал головой:
— Здесь холодно, как в склепе. Никак не могу согреться. Слуги говорят, что я их уморю, но как они могут жаловаться на огонь в декабре!
— Сейчас июль, сэр, — осторожно сказал я.
— Да? — И он пронзительно закудахтал, обнажив зубы, похожие на колышки. — Может, я слишком холоднокровный. Доктора говорят, что у меня тонкая кожа.
Я понимающе улыбнулся.
— Странно, почему у вас еще нет переплета.
— Что-что? — Он приложил высохшую ладонь к уху.
— Вам нужно приобрести себе обложку, сэр Иммануил, — заорал я. — Как для книг в вашей знаменитой коллекции.
Ему это понравилось, и он снова закудахтал:
— Превосходная идея! Я знаю, кому можно поручить такую работу. Гриндрод и Спайсер из Кэмдена. Давайте подумаем. Хм-м. — Он вытянул перед собой руки, похожие на две палки, и осмотрел их сверху донизу, будто бы снимая мерку для костюма. — Да, синий картон с корешком из телячьей кожи. Я думаю, что буду очень неплохо смотреться у вас над головой, мистер Бок, между «Паттерсоновской Патологией зоба» и «Раблезианством». Удастся ли мне соблазнить вас мадерой? Нет? Тогда, быть может, поедим?
Он позвонил в маленький стеклянный колокольчик. Я поднял свой саквояж и вытащил оттуда книгу, которую мне прислал Чудоу. Софисм тут же начал пожирать ее глазами.
— Что это? Дайте посмотреть!
Я поднял книгу и поднес ее к свету. Название заблестело, как золото в ручье.
Софисм вскрикнул и лихорадочно подъехал ко мне.
— Это он? Разве это возможно? «Даниэль Лакричник»?
— Он самый. — Я положил книгу в его трясущиеся руки. — Полагаю, это какой-то раритет? — небрежно спросил я.
— Раритет? — Софисма практически трясло от удовольствия. — Да он совершенно уникален. «Даниэль Лакричник»! У меня в руках!
Он с величайшей осторожностью открыл книгу и поднес ее к своему носу, увенчанному пенсне.
— Это отчет о путешествии странствующего джентльмена в Ост-Индию Его Величества, — прочел он. — Потерянный шедевр Хеггесси Жабба! Где вы нашли его, мистер Бокс? Где?
Он извивался в своем кресле, как червяк, и облизывал воспаленные губы.
— У меня свои источники, — закинул я удочку. — Возможно, мы сумеем договориться за ужином.
— Да! Да! Конечно. Вас необходимо накормить.
Он еще настойчивее позвонил в колокольчик. К двери подошел слуга. Софисм пролаял распоряжения и снова повернулся ко мне:
— Мистер Бокс, не могли бы вы?…
Он показал тощей рукой на свое кресло. Я встал и повез его в столовую.
Портреты тех, кто, вероятно, был предками Софисма, едва выглядывали из-за еще более неустойчивых книжных стоп, и лакированные глаза предков смотрели с какой-то немой мольбой, как будто их обладатели тонули в пожелтевшей бумаге.
Я оставил усохшего ученого во главе стола, где он сидел, баюкая «Даниэля Лакричника», словно тот был ребенком.
— Назовите цену, дорогой сэр. Я мечтал владеть этой книгой с тех самых…
— Мне нужны не деньги, сэр Иммануил, — пробормотал я. — Информация.
— Информация.
Я подошел к другому концу стола, где еще один слуга отодвинул для меня стул. Он был одет, как и Предел, в дряхлую ливрею, слой пыли покрывал тусклые серебряные пуговицы и эполеты. Это был высокий молодой человек с гладким, как галька, лицом и короткими волосами. У него были голубые глаза и густые, темные, как росчерк углем, брови.