Его лицо уже начало краснеть от пара — он щелкнул пальцами с уверенностью прирожденного капитана команды и сел, подогнув одну ногу, массивный и внушительный, как Марс Веласкеса (куда-то сунувший свой шлем). Рядом с его фигурой моя смотрелась исключительно чахло.
Мы пили из маленьких чашек сладко пахнущий чай, принесенный нам огромным турком, и весело общались (или попросту сплетничали, если вам угодно) о напыщенных и бесталанных художниках, которых ценили выше нас. Лишь иногда для разнообразия мы разносили в пух и прах чью-нибудь репутацию.
— Кстати, — вдруг сказал Чудоу. — У меня будет прием. Или бал, выражаясь высокопарно. В честь возвращения Персефоны, богини лета. Может, придешь? Или ты нарасхват?
— Я собираю приглашения на каминной полке, за бюстом покойной Королевы. И, боюсь, вскоре Ее Величество свалится в камин. Но я никогда не пропускал ни один из твоих приемов, Кристофер. Надеюсь, там будет буйство плоти?
— Я на это очень рассчитываю. Может, приглашу парочку барышень из своего класса.
— Класса?
— Я разве тебе не говорил? Я веду уроки для дам в одном из институтов механики в Челси. Еженедельно. От меня не требуется никаких усилий — выгода меж тем наличествует Может, тебе стоит сделать то же самое?
Я откинулся назад и оперся на ладони.
— Выгода, говоришь? Дай угадаю, — задумчиво сказал я. — Во-первых, хм, да, это позволяет тебе регулярно общаться с той породой ленивых богачей, которые могут заказать тебе картины.
— Великолепно.
— Дальнейшее улучшение твоей и без того увенчанной лаврами репутации, — сказал я, глубокомысленно глядя в потолок, под которым клубился пар. — Во-вторых, подобные клиентки бывают весьма привлекательны и представляют собой легкую добычу.
Чудоу расхохотался.
— Да ладно тебе, Бокс.
— В-третьих, это позволяет тебе вернуться в общество, поощряя артистические наклонности тех, у кого нет и доли твоего таланта. — Я широко улыбнулся. — Конечно, все эти преимущества я расставил в соответствии с приоритетами.
— Твоя аргументация просто безупречна, Бокс, — усмехнулся Чудоу. — Я разрешаю одновременно заниматься лишь двенадцати леди, — сказал он. — Возможно, основная причина в том, что тогда это все слегка напоминает шабаш.
— И ты в роли главного демона?
— Именно. Они пьют чай, болтают и млеют от твоего покорного слуги, потом мои ученицы усаживаются за работу, премерзко корябая углем на бумаге все, что я ставлю в центр комнаты. Кажется, мои уроки являются для них единственным светлым пятном в существовании.
Я кивнул банщику, который подошел к нам с латунной чашей, полной холодной воды. Я ополоснул лицо и провел рукой по волосам.
— Да ты просто свет в оконце, Чудоу! — воскликнул я. — Почему же этот балбес Холман Хант[12] так и не сделал твой портрет в этом своем отвратительном стиле? — Чудоу довольно хмыкнул. — Кстати, о картинах, — продолжал я. — Тебе не доводилось писать некого ученого мужа по фамилии Вердигри?
Чудоу на мгновение задумался:
— Кажется, доводилось. Такой огромный толстяк. И глаза слишком широко поставлены, как у камбалы. Припоминаю, говорили, что он пропал. И еще какой-то его приятель, по фамилии Саш.
— Я тоже что-то подобное слышал.
— Но про другого я почти ничего не знаю. Кажется, обоих хватил удар или что-то вроде. А ты пытаешься что-то раскопать?
Я пожал плечами. Из всех моих друзей только Чудоу догадывался о моей «другой жизни», но даже он считал, что это всего лишь хобби чересчур усердного сплетника.
— Геологи, насколько я знаю, — сказал я наконец.
Чудоу кивнул:
— Старые кембриджские приятели. Вердигри умер на следующий день после Саша. Подозрительно это все.
— Жизнь полна совпадений.
— Говорят, да, — рассмеялся Чудоу. — Ты считаешь, что эти события как-то связаны? Посмотрим, что мне удастся разнюхать.
Мы немного посидели в тишине, впав в оцепенение от удушающей жары, царившей в парилке. Со временем пар рассеялся, открыв зеленые с красным мозаичные своды. Бани были наполнены шумом: шипение угля, далекие всплески — это посетители ныряли в бассейн, — тяжелые вздохи тучных красномордых джентльменов в полотенцах, обмотанных вокруг больших животов, как пеленки.
Потом Чудоу улыбнулся, выпятил нижнюю губу, похлопал меня по колену и встал.
— Вернусь через минуту. Зов природы.
Я посмотрел, как он удаляется сквозь клубы пара, — и настолько увлекся тем, как большая тяжелая капля пота стекает у меня по лицу, что почти пропустил момент, когда жилистая рука неожиданно схватила меня за глотку.
12
Уильям Холман Хант (1827–1910) — английский живописец, один из лидеров «Братства прерафаэлитов».