Я вскакиваю, так как слишком взбудоражен, чтобы сидеть на месте. Мне не следовало отпускать Калию с джоадкой. Это наручное устройство, «виксер», не заменит ни моих любящих рук, ни моих мстительных кулаков. Если с Калией что-нибудь случится, я никогда не прощу себе этого.
Дверь открывается, и я спешу придержать ее, надеясь увидеть свою возлюбленную.
Увы, это не она.
В дверях стоит джоадская самка. На ней чересчур короткое платье, а на губах какая-то цветная краска. Она демонстративно упирает в бедро длинный коготь и, похоже, улыбается. Мне трудно судить об этом, так как на первый взгляд ее лицо выглядит сердитым. Но, как мне кажется, для этой расы это вполне обычное состояние.
Я вежливо приподнимаю брови, хотя на самом деле предпочел бы, чтобы она отошла от двери: боюсь не увидеть за ней возвращение Калии. Самка бормочет что-то на своем странном языке, но я не понимаю ни слова. Пытаюсь донести это до нее, досадливо качая головой. Но ее это ничуть не смущает. Вместо того, чтобы начать жестикулировать, стараясь объясниться со мной на языке жестов, она просто улыбается. И неожиданно пытается схватить меня за руку.
Я блокирую ее движение.
— Не трогай меня, — рычу я на нее.
Джоадка, разумеется, меня не понимает. И снова пытается поймать мою кисть.
Я отдергиваю ее, делаю шаг назад и поднимаю руку в предупреждающем жесте.
— Это твой последний шанс, — настаиваю я. — Не прикасайся ко мне.
Я знаю, она ни черта не понимает. Но мой твердый тон и суровое выражение лица должны ей все объяснить. Так ведь? Но уходить она, как ни странно, не собирается. Вместо этого прикрывает дверь и приваливается к ней спиной.
Что, черт возьми, эта глупая самка собирается делать?
Продолжая болтать на своем бессмысленном языке, она принимается неторопливо снимать свою многослойную одежду.
— Нет, — говорю я предельно жестко.
Но ее это не останавливает. Она продолжает снимать детали своего наряда, не прекращая разговаривать со мной. Я отхожу в противоположную часть комнаты и поворачиваюсь к ней спиной. Она что, не понимает слова «нет»? И ей ни о чем не говорит непримиримость на моем лице? Ну, возможно, джоадка сможет понять сообщение, посланное тем, кто явно игнорирует ее.
О Луна Хроноса, неужели она пытается соблазнить меня? Но это же смешно.
Я с удивлением обнаруживаю, что самка ящериц не только продолжает раздеваться, но еще и напевает какую-то негармоничную мелодию. Неожиданно над моей головой пролетает какой-то предмет ее одежды — весьма необычной формы — и ударяется в стену, перед которой я стою.
Я резко оборачиваюсь.
— Прекрати этот никчемный балаган. Ты меня не интересуешь. Неужели ты этого не видишь?
В ответ она начинает пронзительно визжать.
Я в недоумении пялюсь на нее. А она, извиваясь всем телом и топая ногами, начинает выписывать круги по комнате, визжа и хлопая когтями. Я предполагаю, что это какой-то брачный танец джоадов, но на меня он все равно не подействует. Я хочу лишь свою возлюбленную Калию.
Кстати, а где она? Не может же человек так долго находиться в ванной.
У меня внутри все скручивается от потребности в ее присутствии. Я должен немедленно найти ее. Моя суженая отсутствует слишком долго.
Я решительно направляюсь к двери. Но не успеваю дотянуться до ручки, как самка джоадов достает красную палку, длиной с ее предплечье, и целится в меня. Из нее вылетает крошечная молния и бьет мне в спину электрическим разрядом.
Ой. А ведь это чертовски больно.
— Ты что творишь? — рявкаю я и, выхватив палку, разламываю ее пополам. А эта глупая самка в ответ вопит еще пронзительней. Я прикрываю уши руками. — Где моя Калия? — ору я. И хотя джоадка не знает йолкадийского, я уверен, она прекрасно поняла мой вопрос, так как переводит взгляд на дверь, а затем снова на меня. В красных глазах этой ящерицы светится самодовольство и презрение. — Я требую, чтобы мне вернули мою рабыню, — кричу я.
Джоадка перестает ухмыляться и что-то тихо бормочет себе под нос. Она наполовину раздета, поэтому — пока она поправляет одежду — я принципиально не смотрю в ее сторону. По крайней мере, стриптиз окончен. А то меня уже трясет от злости. Я всем сердцем и душой предан своей Калии. Она моя, и я должен вернуть ее. Немедленно.
Прежде чем я успеваю повторить свое требование, дверь распахивается.
В комнату заходит небольшая процессия: несколько джоадских самок, одетых в полупрозрачный сиреневый шифон, и четверо самцов в сиреневой униформе и с какими-то солнцезащитными козырьками, прикрывающими их глаза. На своих плечах они несут огромную подушку, обтянутую каким-то переливающимся шелком.