— Да-да, вполне. Не сегодня-завтра встанет рядом с нами у кипящего котла.
Глаза у доктора Сили полезли на лоб.
— Оглянуться не успеете, как она уже будет напропалую творить заговоры и налагать проклятья на нехороших парней. — Мара выразительно щелкнула пальцами. Сделав вид, что лишь сейчас заметила испуг доктора, хихикнула: — Это я так, дурака валяю.
Доктор неуверенно улыбнулся.
«Как только у тебя морда не треснула», — подумала Мара.
— Хм. Ладно… — Сили кашлянул. — Работайте.
И просеменил к своему кабинету.
Работайте? Вот зануда. А как он с ней разговаривает иногда — цедит через губу. В чужой стол нос сует, подслушивает, слухи распускает. А с виду-то мы все такие важные да гордые!
Мара посмотрела на часы. Однако и впрямь надо браться за работу, а то он снова заявится и примется ворчать. Хорошо хоть в животе больше не урчит с утра до ночи. Время было почти обеденное, но Мара решила сначала закончить с картами пациентов.
Грете, слава богу, удалось отменить их заклинания. Мара больше не принималась распевать ни с того ни с сего и сбросила два килограмма из тех, что набрала. По килограмму в неделю. Если б только можно было худеть, как Линдси, играючи… Но Мара не смела и заикнуться об этом. Диета — не такое уж суровое наказание.
Аппетит стал прежним; она уже не уплетала по целой коробке печенья в один присест. А Генри снова брился только раз в день, а дня два назад Мара обнаружила на полу ванной клочок шерсти. Напустилась на Типпи — вечно от него вокруг лохмы, — но пригляделась и сообразила, что шерсть, надо думать, с мужниной спины.
Доктор Бернштейн признался, что результаты гормональных анализов не позволяют сделать определенный вывод. По его словам, единственное, чем можно объяснить внезапное оволосение Генри и столь же внезапное прекращение роста волос, — это стресс.
Мара ничего не рассказала Генри про заговоры, а слухи, гулявшие по Академии, до него не дошли. Он заметил неловкое молчание, повисавшее в учительской при его появлении, и натянутые улыбки в коридорах, но решил, что все дело в его небывалой волосатости. А причиной были слухи о том, что его жена-колдунья вместе со своей книжной группой превратила бедолагу в вервольфа. Правда открылась ему только три недели назад, когда на бейсбольной тренировке он незаметно подошел к группе мальчишек.
— Ага, его жена и миссис Дюбуа, они обе ведьмы! — говорил один из мальчишек.
— Врешь!
— Чтоб мне сдохнуть! Гляньте на него, они ж его в оборотня превратили. А миссис Дюбуа нашла пацана в туалете — это как? Говорю вам, в нашей школе такое творится — почище чем в ужастике!
— Заткнись, — прошипел другой мальчишка: тренер О'Коннор стоял прямо у них за спиной.
Тем же вечером Генри припер Мару к стенке. Прошло всего несколько дней после похищения Джил, и поначалу Мара принялась было все отрицать — завела старую песню про салонную игру типа столоверчения, но оборвала себя на полуслове.
— Прости, Генри. Это правда, это из-за нас такое с тобой приключилось.
И все рассказала.
Верно говорят, думала Мара, признание облегчает душу. Как только она выложила все, ей здорово полегчало. И Генри отреагировал совсем не так, как она боялась. Нисколько даже не рассердился и не обиделся. Вроде как он и не против жены-колдуньи.
— Превратишь моих хулиганов в лягушек! — захохотал он.
Эх, не выйдет. Мара вздохнула. Члены Клуба начали изучать магию с Гретой, но очень скоро струсили, пошли на попятный. Даже Линдси. До них до всех дошло, что можно добиваться от жизни того, чего хочешь, и без свечей, заклинаний и трав.
Но главное — никому не хотелось снова напортачить ненароком.
Как ни прельщала Мару идея заклинаний, она решила, что без желаний такого рода будет лучше. По сути, понять, чего ты хочешь, — уже полдела, а с этим не поможет даже колдовство.
И Мара спросила у Генри — что тот скажет, если она начнет брать уроки пения, а там, глядишь, найдет работу где-нибудь в музыкальном салоне?
— В каком-нибудь милом местечке, — добавила она.
— А я все думал, не захочешь ли ты в один прекрасный день снова запеть. Если честно, надеялся. Мне всегда казалось, что это я у тебя отнял пение.
— Ничего ты у меня не отнял. Ты мне все дал.
Только произнесла — и поняла, насколько это верно.