Типпи запрыгнул к Маре на живот и испустил требовательный вой: давай играть! Мара разлепила веки и повернула голову к часам. Без восемнадцати четыре утра.
— На место, Типпи. — Снова погружаясь в забытье, улеглась на бок.
Ей снился тот же сон, про яхту, она в расшитом блестками бальном платье поет «Мой путь», а вокруг толпа друзей с бокалами шампанского. Дивный сон! Мара его обожала. Как далека от него серая реальность Мариных будней…
Типпи замолотил лапами, цепляясь когтями за одеяло.
— Ночь на дворе, Типпи. Ночью никто не играет, — пробормотала Мара, уползая под одеяло с головой.
И резко откинулась на спину.
— Типпи? — шепнула она.
Мара уже и не помнила, когда Типпи в последний раз запрыгивал на кровать. Вообще куда-нибудь прыгал.
— Как ты сюда забрался? Неужели прыгнул? Сам?
Кот смотрел на нее, урчал и месил лапами хозяйкин живот. В темноте сверкали изумрудные глаза.
Размеренное похрапывание Генри означало, что муж спокойно себе почивает, и, следовательно, от него Типпи помощи не получал.
Выходит… заклинание. Что же еще? В ночном полумраке Мара таращилась на потолок, рассеянно поглаживая мурлыкавшего кота. Типпи давно уснул, а она все размышляла о тех несчетных возможностях, что открывает его исцеление.
3
В приемной ветлечебницы всегда пахло одинаково — антисептиком, кедровыми опилками и кошачьей мочой. Мара терпеливо ждала на лавке у окна.
После заклинания Типпи точно заново родился. Мара от радости и возбуждения места себе не находила. Спала и видела, как придет на очередное заседание Клуба, как объявит всем, особенно Джил, что колдовство сработало!
Так было до прошлой пятницы.
Днем она вернулась с работы и обнаружила Типпи в полубессознательном состоянии. В миске нетронутая еда. Кот поднял на Мару полные скорби глаза, она в панике схватила Типпи в охапку и помчалась в лечебницу. Там его, чтобы спасти кошачью жизнь, тут же положили под капельницу. Тяжелейший рецидив. Мара с ужасом поняла, что бедный Типпи может не выкарабкаться. А что же колдовство?
Доктор Эффингем, ветеринар, оставил Типпи в лечебнице на все выходные. И теперь Мара сидела в приемной ни жива ни мертва. Сказали, что доктор хочет поговорить с ней. Значит, дело плохо. Что, если он предложит усыпить Типпи? Каково будет решиться на такое?
«Он славно пожил, — скажет доктор Эффингем, — но настал момент, когда жизнь начнет приносить ему куда больше страданий, чем тихая смерть».
Нет, Мара не хочет, чтоб бедный Типпи мучился. Если ветеринар скажет, что так будет лучше, она к его словам прислушается.
В носу защипало, к горлу подступили рыдания. Нет, нет, только не думать… Мара уставилась в окно.
Ее шеф, доктор Сили, был очень недоволен, когда узнал, что ей придется задержаться из-за кота. Но доктор Сили всегда чем-нибудь недоволен.
Генри постоянно уговаривает ее уволиться, твердит, что у него сердце переворачивается, когда он видит ее удрученную физиономию. Так-то оно так, но в следующем году Алан, их старший, поступает в колледж, а года через два настанет очередь и Марти. Без ее зарплаты им не справиться. Генри говорит, что она как рабочая лошадка — ходит изо дня в день как заведенная на ненавистную работу и думает, что по-другому не бывает. Пожалуй, можно было бы сперва подыскать новое место, а уж потом уволиться, но где, скажите на милость, найти свободное время на поиски? И вообще, разве новая работа добудет ей бальное платье и яхту? Черта с два. А раз так, лучше сидеть как сидишь и не рыпаться.
Мару окликнули, и помощник ветеринара провел ее в кабинет, однако доктора Эффингема там не было. И Типпи тоже.
«О господи! — У Мары перехватило дыхание. — Неужели Типпи нет в живых? Умер в выходные, а они побоялись сообщить мне по телефону! А я с ним даже не попрощалась!» Она живо вообразила Типпи, как он сиротливо сидит в своей клетке, напуганный, тоскующий по любимой хозяйке, а кругом холодные железные прутья, и некому приласкать, некому утешить. Боже, что она натворила!
«Мя-я-у-у!»
Сердце у Мары в груди так и подскочило. Типпи! Знакомый негодующий вопль приближался со стороны холла. Помощник внес клетку с котом в комнату и поставил на стол из нержавейки.
— А вот и мы, — сказал он. — Доктор Эффингем сейчас придет.