— Признаться, я завидовал вашим сказочным приключениям с детских лет.
Его поправил Робинзон Крузо:
— Не просто сказочным… Ведь семь странствий Синдбада-морехода перекликаются со многими арабскими «дорожниками». Например — сочинение географа девятого века Ибн-Хордадбеха «Книги путей и царств», книги «Чудеса творений» аль-Казвини. Ну, это уже тринадцатый век… и других путешественников.
Синдбад отвесил глубокий поклон, доставая пальцами до пола.
— Высокий калиф необитаемого острова, дозволь поклониться мудрости твоих слов.
И вдруг из-под бурнуса арабского морехода выпала старая медная лампа и со звоном покатилась к двери. С неожиданным проворством Синдбад схватил лампу и высоко поднял её над головой.
— Не думайте, о капитаны, что эта драгоценнейшая из драгоценных вещь появилась здесь случайно. О, это волшебная лампа. Я взял её у моего соседа по сказкам Шахразады, прекрасного юноши Аладдина, сына Хасана-портного. Любое ваше желание в ночь под Новый год будет исполнено.
Дик Сэнд протестующе поднял руки.
— Но как же сам Аладдин в канун такого праздника остался без своей волшебной лампы?..
— Он мусульманин и празднует Новый год по лунному календарю, — пожал плечами сосед Аладдина.
Робинзон Крузо счёл необходимым сделать пояснение:
— Что верно, то верно! В магометанских странах принят не солнечный календарь, а лунный. Лунный год на одиннадцать дней короче солнечного — в нём всего триста пятьдесят четыре дня! И если там однажды повстречали Новый год в январе, как мы, то через десяток лет его будут встречать в конце лета. Это блуждающий Новый год. Подтверждаю, как человек, бывший в плену у мавританских пиратов.
Синдбад, считая переговоры законченными, торжественно вручил волшебную лампу Гулливеру. И тут же показал, как её надо потереть, чтобы вызвать джина. Все необходимые формальности, в виде заклинаний, он взял на себя.
Раздался страшный грохот. Вся кают-компания заволоклась дымом, и в его клубах показался огромный джин, немного страшноватый и вместе с тем весьма симпатичный.
Скрестив руки на груди, он глухо произнёс:
— Я, джин Кашкаш, сын Маймуна, я раб лампы и раб того, у кого в руках лампа… Что хочешь — приказывай.
В ответ раздался стук председательского молотка.
— Достоуважаемый сын почтенного Маймуна, — попросил Гулливер. — Перенесите нас на дно океана. Почтовый адрес — Атлантида, Большой дворец, возле храма Посейдона.
— И не забудьте нарядить нас в глубоководные костюмы атлантов, дать нам подводные фонари и радиотелефоны, — деловито распорядился капитан Немо.
Кашкаш приступил к делу мгновенно. Едва он успел произнести «Слушаю и повинуюсь!» — как все капитаны вдруг почувствовали, что они уменьшаются в размере. Короче говоря, джин, очевидно в интересах техники безопасности, превратил их в лилипутов. Затем он аккуратно сложил всех наличных членов клуба в тростниковую корзинку и бережно накрыл пуховым платком. Затем… сын Маймуна взял старт вверх и оказался в актовом зале. Все участники литературного бала с изумлением глядели под высокий потолок, где джин делал круг почёта вокруг люстры. Правда, Спящей красавице и Капитанской дочке стало дурно, но их успели подхватить Иван-царевич и Чацкий. Но все остальные школьники решили, что это просто феерический трюк — какая-нибудь новая форма панорамного кино.
Для джина не представило ни малейшего труда пройти чердак и крышу и выйти на трассу к Атлантическому океану. Но, очевидно, он берёг силы и любил комфорт, потому что через очень короткое время, выглянув из бамбуковой корзинки, Гулливер, который, к своему возмущению, вдруг стал лилипутом, заметил, что они находятся в салоне весьма современного лайнера, а джин Кашкаш приобрёл облик преуспевающего джентльмена. И тут же стюардесса объявила, что лайнер летит на Канарские острова.
Сын Маймуна подрёмывал в кресле, а в корзинке шло бурное заседание клуба. Всех волновала цель их столь необычного путешествия. Капитаны припоминали различные легенды, гипотезы, теории. К тому же Маракот мог ошибиться или просто пошутить. В конце концов со времён Платона и до наших дней учёные спорят об Атлантиде — миф это или действительность?
Но капитан корвета «Коршун» к месту напомнил о том, что Троянское царство тоже считалось мифическим на протяжении тысячелетий. Однако немецкий археолог Генрих Шлиман нашёл развалины древней Трои во время раскопок на холме Гыссарлык в Малой Азии. Он шёл по следам древнегреческого эпоса о Троянской войне. На потеху зевакам, окружавшим место раскопок, он то и дело заглядывал в «Илиаду» Гомера, сверяя ход работ с текстом великого поэта. И, наконец, настал день… Шлиман видит, как на южном склоне холма откапывается башня диаметром в двенадцать метров. Это, разумеется, та большая башня, о которой пел Гомер.
— Софья, Софидион! — зовёт археолог свою жену и помощницу. — Стена на той стороне холма и башня здесь — это и есть Троя! Тридцать одно столетие башня была погребена глубоко под землёй, и тысячелетиями один народ за другим возводили на её развалинах свои дома и дворцы. Я знаю, что открыл для археологии новый мир.
И всё-таки это было только предположение. Пока за два дня до конца срока раскопок — четырнадцатого июня тысяча восемьсот семьдесят третьего года при обходе открытых стен не случилось чуда. Прямо перед Шлиманом от стены отваливается кусок земли. Обнажается какой-то странный предмет из покрытой зеленью меди. Шлиман и Софья отсылают всех рабочих. Копают вдвоём. И вот из-под камней извлечён плоский овальный щит. Это его Гомер нарёк «выпуклобляшным».
Закутав щит в свою красную шаль, Софья спешит к маленькому домику, где они обитали. Шлиман копает, а она носит и носит драгоценные находки: медный котёл, медное блюдо и вазу, кубок из золота, серебряные слитки и чаши, кинжалы, обломки меча.
Когда они дома опрокинули большую вазу, из неё посыпался золотой дождь — диадемы, цепочки, браслеты, серьги, перстни. Все эти находки вошли в науку под названием «клад Приама», по имени воспетого Гомером последнего царя Трои.
Через несколько лет Шлиман и Софья ведут раскопки в Микенах, где когда-то правил царь Агамемнон, предводитель греческого войска во время похода на Трою. В гробницах Микен оказались сказочные сокровища. Но самой ценной исторической находкой была посмертная золотая маска человека с бородой. Это был сам Агамемнон!
Этот интересный рассказ дополнил капитан Немо. Он говорил о бескорыстии Шлимана. По договору на ведение раскопок учёный имел право получить в собственность значительную часть находок. Но, закончив поиски в Микенах, он даёт срочную телеграмму королю Греции:
«С бесконечной радостью сообщаю… Я нашёл… огромные сокровища в виде архаичных предметов чистого золота. Одних этих сокровищ достаточно, чтобы заполнить большой музей, который станет самым чудесным на свете музеем… Так как я тружусь лишь из любви к науке, то, разумеется, ни в какой мере не притязаю на эти сокровища, а с ликованием в сердце приношу их все в дар Греции… Генрих Шлиман».
Лайнер проходил над Гибралтаром. Джин мельком взглянул за окно и надел пальто и фетровую шляпу.
А в корзинке Гулливер припомнил одну забавную историю.
На раскопки в Микены приезжал гостивший в Греции император Бразилии, скромно именовавший себя — дом Педро. Отбывая в Каир, он дал полицейскому Леонардосу чаевые, чтобы тот разделил их среди охранявших императора. По словам Леонардоса, он получил из рук Его Величества 40 франков, 5 взял себе, а остальные роздал. И тут началось… Никто не поверил, чтобы бразильский император был так скуп и мелочен. Нет, тут наверняка пахло тысячами франков! Леонардоса уволили. Он бросился за помощью к Шлиману, который его знал. Учёный немедленно даёт телеграмму министру. Ответа нет. Премьер-министру!.. И получает вежливый отказ.