— Как дела, Ро? — небрежно бросил Гиффорд.
— Отлично, — выдавила из себя я.
— Послушайте, я тут случайно узнал, что вы и этот писатель, как его там, нашли орудие убийства по делу Бакли.
Словосочетание «дело Бакли» произвело на меня странное впечатление. Я внезапно представила себе антологию самых громких преступлений года, в которой убийству родителей Лизанны отведена пара страниц. Другие люди с любопытством прочтут о страшной смерти безобидных пенсионеров, точно так же, как я с любопытством читала о неразгаданных убийствах минувших лет. Они тоже будут строить предположения и версии. Быть может, убийца — дочь? Вполне вероятно. Но шансы на то, что это дело рук полисмена, входящего в клуб с необычным названием «Знаменитые убийства», тоже достаточно велики… А потом из всего этого сварганят книгу… не исключено, ее автором будет Джой Макгиннас или Джоан Бартел… А может, и Робин, если только у него не возникнет желания поскорее забыть обо всех этих передрягах. И одной из героинь этой книги буду я. Как-никак меня тоже пытались отравить. Но вполне возможно, обо мне упомянут лишь вскользь. Что-нибудь вроде: «Почтальон вручил бандероль с конфетами дочери миссис Тигарден, Авроре…»
На несколько мгновений я ощутила, что грань, отделяющая вымысел от реальности, почти полностью растворилась. Я сама не понимала, кем себя считать — героиней будущей книги или участницей событий, происходящих в действительности. Честно говоря, я бы предпочла превратиться в героиню книги. Это оградило бы меня от опасностей реального мира. Но к сожалению, Гиффорд, с его конским хвостом и серьгой в ухе, вполне реален. И Рейнальдо, расхаживающий по библиотечной автостоянке упругой походкой хищника, тоже реален.
— Расскажите мне, что это было за орудие, — попросил Гиффорд. Точнее, не попросил, а потребовал. — Топор, да?
— Топорик для рубки мяса, — уточнила я. — Большой топор не уместился бы в портфель.
Я была вовсе не уверена, что мне следует говорить об орудии убийства направо и налево. Не исключено, это тайна следствия. Но, в конце концов, сержант Бернс не предупреждал, что я обязана держать рот на замке. А такому жуткому субъекту, как Гиффорд, лучше не противоречить.
— Лезвие вот такой ширины? — раздвинул ладони Гиффорд.
Я кивнула. На мой взгляд, он довольно точно отмерил стандартный размер топорика для рубки мяса.
— Деревянная ручка, обмотанная черной изолентой?
— Да, — снова кивнула я.
Черная изолента совершенно вылетела у меня из головы. Но стоило Гиффорду упомянуть ее, как я вспомнила, что она была.
— Черт, — прошипел Гиффорд.
Вне всякого сомнения, ему хотелось употребить другое, более крепкое выражение. Его темные глаза злобно сверкали. Слепому было видно: он вне себя от бешенства. И в то же время чего-то отчаянно боится. Что до меня, то я чувствовала, что вот-вот грохнусь в обморок от страха. Находиться в обществе разъяренного Гиффорда было ничуть не менее опасно, чем в обществе убийцы. Хотя, вполне вероятно, он и был убийцей.
Я так крепко сжимала степлер, что у меня побелели пальцы. Если дело дойдет до схватки, мои шансы равны нулю, пронеслось у меня в голове. Где уж мне справиться с таким бугаем. Даже с помощью степлера.
— Пожалуй, мне стоит обратиться в полицию. Этой фразы я ожидала от Гиффорда меньше всего.
— Я почти уверен, что этот проклятый топорик принадлежит мне, — сообщил Гиффорд. — Вчера вечером Рейнальдо обнаружил его пропажу.
Я осторожно разжала пальцы, выпустила степлер и осмелилась наконец поднять голову. Бэнкстон, стоя у перил, наблюдал за происходящим. Поймав мой взгляд, он вскинул брови, словно спрашивая, не требуется ли мне помощь. Я отрицательно покачала головой. Опасность, только что нависшая над моей головой, развеялась. Гиффорд находился в точно таком же уязвимом положении, как и все мы. У него имелись веские причины для тревоги. И сейчас, несмотря на свой стильный прикид и экстравагантную прическу, он казался растерянным и сбитым с толку, словно пятилетний малыш, впервые обнаруживший, что мир существует не только для его удовольствия.
— Вам лучше всего поехать в полицию не откладывая, — осторожно заметила я.
Гиффорд резко повернулся на каблуках и, не простившись, зашагал к дверям. Лишь тогда я позволила себе испустить громкий вздох облегчения.
Итак, топорик Гиффорда оказался в портфеле Робина. Тем из нас, кто избежал участи жертв, достались роли подозреваемых. Шоу продолжалось на потеху преступнику.
Любопытно было бы знать, предусматривает ли сценарий мое дальнейшее участие. Или мне придется довольствоваться двумя эпизодическими ролями: свидетельницы, обнаружившей труп, и жертвы несостоявшегося отравления. Откажись неведомый режиссер от моих услуг, я была бы не в претензии.
Следующие полчаса я предавалась тревожным размышлениям, которые были прерваны появлением Перри Эллисона. Вот уж действительно, везет как утопленнице, вздохнула я про себя, увидев в дверях его нескладную фигуру. За один вечер насладиться обществом Перри и Гиффорда — это перебор. В довершение всех бед я была в библиотеке совершенно одна. Мелани и Бэнкстон, а также двое других читателей успели уйти.
На этот раз я более тщательно подошла к выбору оружия: незаметно открыла ящик стола и вытащила ножницы. Потом украдкой поглядела на часы. До закрытия оставалось всего пятнадцать минут.
— Привет, Ро! — буркнул Перри. — Comment са va. [14]
Ума не приложу, почему он решил произнести эту фразу по-французски. Пальцы его выбивали намоем столе нервную дробь.
Внутренности мои болезненно сжались. Перри всегда действовал мне на нервы, а теперь выражение его лица казалось откровенно угрожающим. Наверное, сегодня Перри решил не принимать лекарства, которые прописал ему доктор, и потому окончательно съехал с катушек. Или принял другие лекарства — из тех, что ни один доктор не пропишет. Возможно, этими самыми лекарствами снабдил его Гиффорд. Или какой-нибудь другой наркобарон.
— Все нормально, Перри, — ответила я, стараясь ничем не выдать своих опасений.
— По-моему, нормально — это не слишком подходящее слово для того, что творится сейчас, — заявил Перри, вздернув брови. — Каждый день — новое убийство. Сегодня ко мне домой приходил коп, твой хахаль, кстати. Задавал всякие кретинские вопросы. Делал кретинские намеки. Похоже, твой хахаль больной на голову. Нашел кого подозревать! Он что, не видит, что я и мухи не обижу! — Перри заливисто расхохотался и обежал вокруг стола прежде, чем я успела спрятать свое оружие.
— Ножницы? Ножжжжжницы? — зажужжал он, как шмель.
Захваченная врасплох, я не знала, что ответить. Кто бы мог ожидать от апатичного Перри такого проворства. Воспользовавшись моим замешательством, он схватил меня за запястье, заставив выпустить ножницы. Хватка у него оказалась железная.
— Отпусти, Перри, — взмолилась я. — Мне больно.
Но Перри хохотал все громче, пальцы его сжимали мою руку, как клещи. Я понимала: этому психопату может взбрести в голову все, что угодно. Самые жуткие картины проносились у меня перед глазами.
Истерическое веселье Перри внезапно сменилось яростью.
— Ты хотела меня замочить, гадина! — завопил он. — Заколоть ножницами! Все вы меня ненавидите, я знаю! Спите и видите, как бы отправить меняв психушку! Знали бы вы, как там паршиво!
В том, что в психушке на редкость паршиво, у меня не было ни малейших сомнений. При других обстоятельствах я, пожалуй, прониклась бы к Перри сочувствием. Но сейчас не испытывала ничего, кроме страха и боли.
Глядя на бесполезные ножницы, валявшиеся на полу, я готовилась к самому худшему.
Что за странная участь мне выпала, мысленно посетовала я. Погибнуть от руки ополоумевшего маньяка, причем в самом неподходящем месте. Библиотека призвана служить оплотом культуры и цивилизации. Совершать здесь убийства до крайности нелепо и дико.
Свободной рукой Перри схватил меня за плечо и принялся трясти, точно осыпанную плодами яблоню. При этом он беспрестанно что-то выкрикивал, брызгая слюной. Я чувствовала, что слова его полны горечи и обиды, но смысл их ускользал от меня.