Наркотики, законные или незаконные, имеют большое значение для повышения чувственно-социальной интенсивности клаббинга, благодаря которой восприятие клубов резко отличается от восприятия других пространственно-временных миров. Клубные наркотики помогают порождению разнообразного опыта. Каждый из них обладает своей «установкой и обстановкой» 1, которые могут усиливаться, а иногда притупляться в зависимости от обстановки и публики в конкретном клубе. Экстази способствовал трансформации представлений людей о хорошей вечеринке и оживил ночную жизнь Велико-британии. Он облегчил переход к новому социальному и чувственному восприятию ночи, имевшему мало общего с предшествовавшей ему пьяной гулянкой. Этот переход помог очертить модель клуба, каким его хотят видеть тусовщики, — местом с более насыщенной атмо-сферой. Эта модель видоизменялась вместе с модой и наркотиками. Экстази — лишь один из многих препаратов, играющих сегодня важную роль для вечеринки.
Характер погружения в дурман также со временем меняется. Он приобретает свою схему, а знания людей о предпочитаемых наркотиках с опытом углубляются. Мои информанты после многих лет употребления наркотиков так и не «съехали с катушек», а приобрели химическую грамотность. Данный процесс непрост и небезопасен, но этот риск кажется моим информантам оправданным, потому что проведенное в волнах кайфа время добавило их жизням нечто существенное.
7. Клубная аура
В хорошем клубе vibe заражает, словно вирус, а хороший промоутер может с его помощью дать людям больше, чем они предполагали получить на вечеринке.
До сих пор мы рассматривали элементы, которые, соединяясь, превращают клаббинг в столь интенсивный с точки зрения чисто чувственного, телесного кайфа вид отдыха. В этой главе я собираюсь изучить то, как такой кайф подкрепляет социальные практики клаббинга, делая их субъективно отличными от тех, к которым мы прибегаем в других общественных местах. Обнаруживаемая в клубах социальная аура является самым важным аспектом клаббинга, и если клубу ее недостает, то его не спасут ни мастерство ди-джея, ни модная музыка, ни внешний шик.
Опрошенные мной информанты считают наиболее ценной составляющей клаббинга социальный опыт тусовки и приятного времяпрепровождения как с незнакомыми людьми, так и с приятелями. Такой опыт имеет две стороны: первая проявляется в самом клубе, а вторая — на домашних посиделках, которые часто продолжают и развивают первоначальное погружение в клубное пространство. В обоих случаях бросается вызов материализованным правилам габитуса, обычно регламентирующим и сдерживающим нашу общественную жизнь. Благодаря восприятию альтернативных видов социальной практики, эти изменения позволяют многим из нас наслаждаться лучшим, более естественным и приятным, по сравнению с другими социальными контактами, общением.
Социальность клаббинга пронизана стремлением достичь такого опыта, который наиболее точно отражал бы идеальные, с точки зрения каждого отдельного человека, общественные модели.
Клаббинг, — объясняет одна женщина, — дает возможность поступать с людьми справедливо, не боясь обид или злоупо-треблений с их стороны
Люди учатся по-разному воспринимать свои социальные эго и взаимодействовать с окружающими, а альтернативные чувственно-социальные контакты могут по-степенно стать неотъемлемой частью их повседневной жизни, ведь они существуют в форме материализованного знания, извлекаемого из клаббинга. Как распорядиться этим знанием, каждый решает сам. Мои информанты использовали его, главным образом, в отношениях с друзьями, изменившихся к лучшему, по их мнению, благодаря совместному клаббингу.
Вечеринка — это сердце клаббинга. Все социальные взаимодействия в клубах укладываются в рамки типичных представлений о том, что составляет хорошую вечеринку: теплая дружеская атмосфера, ослабление социальных ограничений, немного дурмана, чтобы смазать колесо веселья, смех, улыбки, флирт, разговор и «включенность». Такова социальная основа вечеринки, требующая определенной степени взаимного участия. Каждый должен играть по правилам, а иначе вечеринка не состоится. Данная модель сложилась задолго до появления клаббинга, а в ХХ веке укрепилась включением в нее наркотиков. Ревущие двадцатые кричали о кокаине; пятидесятые открыли спид; шестидесятые — марихуану и LSD; семидесятые вернулись к спиду; восьмидесятые вспомнили о кокаине; до середины девяно-стых самым популярным наркотиком был экстази, после которого началось возвращение к кокаину и выпивке. Сегодня можно набить целую аптечку препаратами, которые (по отдельности или в различных сочетаниях) могут вплетаться в вечеринку для ее обострения, ускорения и раскрашивания психоделическими цветами. И все же именно социальная модель вечеринки стала в западном мире той основой, на которой строилось потребление наркотиков, а также совместное переживание предлагаемого ими опыта. Если к такой химической интенсификации добавить остальные элементы клаббинга, то получится сфера человеческой жизни, сильно отличающаяся от остальных. Это гиперреальность, но не в том смысле, который вкладывает в это понятие Эко [Eco U.1987], называющий так некий симулякр, пустую форму, а в смысле особой среды, воспринимаемой в качестве подчеркнуто интуитивной социальной и чувственной реальности, которая выделяется на фоне других социальных взаимодействий. Гофман так описывает вечеринку:
Итак, мы обнаруживаем, что эйфорическая функция для социального события находится где-то между низкой и высокой степенью социального отличия. Ликвидация некоторой части внешне мотивированной социальной дистанции, проникновение сквозь границы эго необходимы, но не в такой мере, которая бы угрожала участникам, испугала их или заставила стесняться того, что происходит в компании. Следует избегать как слишком большой, так и слишком малой возможно-сти потери или выигрыша
Данная модель, по сути, остается работоспособной до сих пор, но для включения современного клубного пространства ее следует уточнить. При описании клаббинга к предложенной Гофманом модели нужно добавить ту самую чувственную остроту, о которой мы говорили ранее. Она играет важную роль в изменении реальных социальных отношений внутри пространства, как в рамках групп друзей, так и между незнакомцами. Мы исследуем пространство, в котором тусовщики окружены незнакомцами, однако воспринимаемыми совершенно иначе, чем в иных общественных местах. Клубы делают незнакомцев необходимыми, модифицируя эмоциональное восприятие тусовщиков, и такая социальная трансформация чрезвычайно важна. Со статистической и демографической точки зрения толпа может и не являться особенно разношерстной, хотя я, конечно, бывал в клубах, подпадающих под такое описание (особенно это касается азиатской клубной сцены). Тем не менее клубы заполняются в основном незнакомыми между собой лицами, и этот простой факт порождает то самое ощущение социального отличия, о котором пишет Гофман.
Нас с раннего детства учат опасаться чужаков, потому что столкновение с ними чревато опасностью. Они могут оказаться безумными и злыми демонами нашего социального мира: педофилами, насильниками, серийными убийцами, ворами и мошенниками. Хотя таких людей меньшинство, существование их сильно влияет на восприятие нами большинства. В рамках клаббинга ожидания носят противоположный характер: предполагается, что незнакомцы — нормальные, не лишенные очарования люди, которые будут соблюдать правила приличия, улыбаться, проявлять терпимость и спокойствие. Такое ожидание заставляет клабберов по-особенному сближаться и взаимодействовать с окружающими, что совершенно необходимо для превращения этих ожиданий в реальность. Клубы отражают социальные желания клабберов (в том смысле, что предстают предпочитаемой моделью социального мира).