— Тихо, тихо, — успокаивает Зубов, — сейчас… Пройдет сейчас… Пройдет…
Он настолько плотно в ней, что самому даже больно немного. Но, судя по всему, смена позы и в самом деле, действует благотворно, потому что Клубничка его расслабляется немного и даже проявляет инициативу, сама, тихонько и неловко, покачиваясь на члене. Это невероятно кайфовое ощущение, которое хочется растянуть, и Зубов позволяет ей делать то, что хочется.
Только помогает чуть-чуть, подхватывает под ягодицы, придерживает, наслаждаясь ее тугой, тесной влажностью и безумием в заплаканных глазах.
— Такая красивая, — завороженно говорит абсолютную правду, — такая красивая…
Она закусывает губу, раскачиваясь все сильнее и уже явно получая удовольствие от происходящего. Из-за неопытности, Клубничка не понимает, как надо двигаться, чтоб кайфа было больше, и Зубов с удовольствием наставляет ее, показывая и направляя.
И, в итоге, наигравшись в учителя, опять опрокидывает на спину, утешающе целует, срываясь в своем кайфе, когда уже нет сил терпеть.
Клубничка не получает оргазма, но и боли, судя по всему, больше нет, потому что обнимает с охотой, стонет от несдержанных толчков и сжимает ногами, не отпуская до самого финала.
Зубов успевает на последних секундах выйти, кончает на гладкий, мокрый от пота животик и, облегченно выдыхая, валится рядом с измученной Клубничкой на ковер.
Сегодня, определенно, лучший день в его жизни.
7
— Мне надо… Помыться… — Клубничка приходит в себя первой, что, вообще-то, странно и немного даже обидно для Зубовского самолюбия. Хотя, это же он сейчас охерительно кончил, так, что ноги до сих пор не ощущаются, словно ватные.
А она — только в самом начале, от его пальцев. После — лишь боль.
А боль бодрит, знаете ли.
И вообще, то, что сейчас произошло, для девчонки — внове. И всякие, там, физиологические жидкости — тоже.
Конечно, хочется привести себя в порядок. Побыть одной. Может, даже поплакать?
Ну уж нет!
Зубов вскидывается, превозмогая дикий послесексовый оттяг, встает, поднимает Катю и молча ведет ее в ванную.
Клубничка краснеет, избегает смотреть на его пах, бормочет что-то про то, что сама.
Но Зубов настойчив. Разговаривать он пока что не способен толком, но тело реагирует привычно и слушается.
Водворив Катю в душевую кабину, он возится с настройками, врубает мягкий тропический душ и ступает сам внутрь, не закрывая дверь до конца, чтоб клубы пара немного выходили наружу, не дурманя и без того дурную голову.
Катя пугливо прижимается к стенке душа, глаза ее кажутся еще больше, мокрые волосы темными змеями свиваются на плечи и спину.
Зубов смотрит, понимая, что эту картину он тоже на всю жизнь запомнит. Нежная, испуганная девушка, стыдливо прижимающая ладошки к груди. Он только что брал ее, только что стал ее первым мужчиной.
Это, наверно, должно что-то для нее значить?
Для него это значит только то, что толком не распробовал. Хочется еще. Она вся — сплошной невинный соблазн, и непривычного к таким девушкам и таким эмоциям опять Зубова основательно шарашит безумием одновременно в голову и член.
Катя разглядывает его массивную фигуру расширенными глазами, прикусывает машинально нижнюю губу, потом, типа незаметно, стреляет вниз взглядом и краснеет еще гуще и мучительней, чем до этого.
Зубов знает, что она там увидела, молча отрывает одну ладошку от груди и кладет себе на член. Сжимая и показывая правильные движения и нужный ритм.
— Но вы же только что… — с тихим недоумением говорит Клубничка, машинально подчиняясь настойчивой лапе и двигая пальчиками так, как показано было.
— После всего, что было… — хрипит Зубов, немного наваливаясь на нее и мягко ощупывая ненасытными губами мокрую шейку, — ты можешь обращаться ко мне на «ты».
Катя ахает, когда нахальные губы находят правильную точку, самую сладкую, от которой кожа покрывается вкусными мурашками, и рука сбивается с ритма.
Отзывчивая, какая невозможно отзывчивая девочка!
Зубов усиливает напор, ведет лапами по тонким очертаниям фигуры, нагло лезет между ног, но Катя, всхлипнув, пугливо сжимает бедра.
— Не надо, не надо, — сбивчиво шепчет она, — мне там… Больно пока…
— Я не собираюсь… Не волнуйся, — бубнит Зубов, преодолевая сопротивление и все же трогая пальцами клитор.
— Ой… Ой-ой-ой-й-й… — стонет Клубничка, тут же, в противовес своим же словам, податливо раздвигая ноги и прекращая его ласкать. Тонкие руки ее мечутся по стеклу душевой кабины, пытаясь зацепиться хоть за что-то, глаза закрыты, голова запрокинута.