Галина Куликова
Клубничное убийство
Убийство в «Надувной подушке»
Жена сказала Нифонтову, что он гад, что другие мужчины всю неделю зарабатывают деньги, а по выходным кладут плитку в ванной. А он со своей идиотской работой живет на чаевые, а в воскресенье, вместо того чтобы починить замок или всей семьей съездить в гости к тете Мусе, смотрит сериалы по телевизору. И он не обратил внимания на то, что у нее новая прическа. Потому-то он гад, подлец и не заслуживает ее хорошего отношения. Потом она хлопнула дверью и ушла.
– Какой семьей ты собиралась ехать к тете Мусе? – крикнул ей вслед Нифонтов, не на шутку рассердившись.
Дети уже два месяца жили у бабки в Подольске, и жену это, кажется, вполне устраивало. В октябре он два раза собирал чемодан, но потом подходил поцеловать дочек на ночь и, вздыхая, засовывал его обратно на антресоли. Нет, но однажды она дождется! Вот пусть сегодня его поищет! Не будет он дома сидеть и ждать, пока она вернется из своего вояжа к Мусе, Дусе или кому она там отправилась на мозги капать...
Он рывком открыл шкаф, быстро оделся и вышел из дому, взяв с собой деньги, которые откладывал на отпуск. Он не обратил внимания на ее новую прическу! Вот в чем основная причина этого наезда. По правде сказать, Нифонтов уже давно не обращал на жену внимания. Она была такой привычной, такой знакомой – как старая табуретка, которую использовали для хозяйственных нужд. Даже если положить на нее шелковую подушку, она все равно останется все той же табуреткой, с этим ничего не поделаешь.
А Нифонтову хотелось чего-то еще. Дни проходили чередой, cменяя друг друга, как пачки молока в холодильнике, и вместе с ними проходила его жизнь – бестолковая, суетливая, не слишком радостная. Неужели с ним уже не случится ничего такого, что всколыхнет в нем все, до самого донышка? Ему нужно приключение – вот что. Что-то особенное, яркое, заставляющее дышать полной грудью...
Нифонтов представил, как он с головой бросается в какую-нибудь авантюру, и приуныл. Вряд ли он отважится на такое. Самой большой его авантюрой были походы на сторону. Вот, например, некоторое время назад он познакомился с женщиной, которая показалась ему прекраснее всех на свете. Через полгода он к ней привык. А через год она превратилась в еще одну табуретку, которую хотелось задвинуть куда-нибудь подальше.
На улице шел снег, мягко приминая к земле прохожих и приглушая электрический свет, растекшийся по всему городу. Нифонтов вывалился прямо в эту нежную белизну, прошелся по припорошенному газону и обернулся, чтобы посмотреть на собственные следы. Следы заносило снегом прямо у него на глазах. «Я никому не нужен, – тоскливо подумал он, задвинув мысль о детях поглубже в подсознание. – Я – одинокая душа».
Через четверть часа одинокая душа уже подходила к ночному клубу с веселым названием «Надувная подушка». В интерьере заведения действительно присутствовали надувные подушки, и пьяные посетители время от времени протыкали их вилками, получая от этого неизъяснимое удовольствие. Испорченную утварь вносили в счет, и хозяин делал на ней не меньше денег, чем на фирменных коктейлях.
Время от времени Нифонтов забредал сюда – как правило, один. Здесь можно было подцепить девчонку на ночь, можно было просто надраться, чтобы забыть обо всех проблемах, или под плотной завесой сигаретного дыма найти родственную душу и всласть нафилософствоваться. Он еще не знал, на чем остановится сегодня. Как фишка ляжет.
Клуб расположился в полуподвале, и, спускаясь по стесанным ступенькам, Нифонтов, словно в гнилую воду, погружался в горячечный клубный сумрак. Он распахнул дверь, и гулкая волна, пропитанная сложными запахами, толкнула его в грудь.
Перед гардеробом стоял мужик с треугольной фигурой. То есть талия у него была узкой, а плечи широченными. Маленькая бритая голова смотрелась на таких плечах забавным недоразумением. Однако морда у него оказалась смазливой, и тут же подоспела дамочка, владеющая всем этим совершенством. Дамочка была, правда, немолодой уже, но вполне «съедобной» – ухоженная, с красивыми ногами, обутыми в короткие сапожки.
– Обещай мне, что ты не будешь этого делать, – тихо сказал ей «треугольный», наклонив голову так, как будто собирался бодаться. – Иначе я уйду, и между нами все кончится, поняла? Но сначала я тебе врежу.
– Отстань, Серж! Я же сказала, что не буду.
Дамочка поморщилась так, как будто ее год кормили конфетами, а потом спросили, не желает ли она варенья.
Нифонтову стало интересно, о чем это они. Может, дамочка закладывает за воротник? Такое случается даже с красивыми и удачливыми. Вечно они чем-то недовольны, чего-то ищут и не могут найти...
– Ира, я тебя предупредил, – треугольный поцеловал свою подружку куда-то в ухо, после чего взял за руку и повел за собой в зал, где на медленном алкогольном огне «кипело» людское варево.
Нифонтов сдал в гардероб тяжелую влажную куртку и уже двинулся было в зал вслед за парочкой, но тут его сильно толкнули, и он едва устоял на ногах.
– Эй, потише! – воскликнул он обиженно, и тут увидел, кто, собственно, на него налетел.
Платиновая блондинка в норковой шубе. Он точно знал, что в норковой – жена допекла его такой шубой. Кажется, она видела в ней смысл своей жизни. И когда Нифонтов однажды заметил, что в метро она в ней запарится, благоверная изо всех сил ударила его веником по спине. Этого, кстати, он ей до сих пор не простил.
– Пардон, – пробормотала блондинка, даже не взглянув на Нифонтова, и скинула с плеч свою драгоценную ношу.
Гардеробщик утащил меха, выдав номерок вместе с сияющей улыбкой. Нифонтов оглядел критическим взором обнаружившуюся под мехами фигуру. Довольно стройна, но слегка суховата. Широкие брюки, приталенный жакет с высоким воротником, пышные, красиво уложенные волосы. Неожиданно для себя Нифонтов почувствовал острый укол в сердце. От незнакомки едва уловимо пахло сладкими духами, и когда он что-то сказал ей – что-то обыденное, ничего не значащее – она все-таки повернула голову и встретилась с ним глазами. Глаза были умными, глубокими и горели жадным огнем, как будто блондинка была вампиршей и пришла сюда напиться свежей крови. Довершали образ карминные губы, полные и влажные. Однако впиваться в Нифонтова этими губами она не пожелала, лениво отмахнулась от него и исчезла в глубине зала, растворившись в толпе.
Нифонтов отправился к бару и заказал выпивку. Напился он довольно быстро, как напиваются все невинно оскорбленные, и в какой-то момент удивился, что все еще помнит о блондинке. Ему внезапно захотелось заполучить эту женщину, и он отправился разыскивать ее, путаясь в ногах и облокачиваясь о незнакомые спины. Такая, как она, должна знать всю правду о жизни. И о его, Нифонтова, жизни тоже. Что он делает не так?! Почему его жена раньше была раскрасавицей, ради которой он совершал страшные мужские безумства, а теперь вот превратилась в старую табуретку с новой прической? И пусть эта блондинка ему скажет, почему он, Нифонтов, не заслуживает ее внимания? А если заслуживает, то пусть возьмет и увезет его к себе, в квартиру с шелковыми шторами, где пахнет розами, а не щами! И пусть сделает это немедленно!
Нифонтов совершал уже третий тур по залу, когда вдруг сообразил, что дальше путь закрыт. Перед ним стояла маленькая толпа, не давая ему протиснуться дальше. Он догадался, что там, внутри толпы, что-то происходит. Изловчился и просунул голову между кем-то и кем-то. И увидел знакомую парочку – «треугольного» Сержа и его стареющую подружку. Сержа держали за руки двое мордоворотов, но, судя по всему, едва справлялись. Его подружка пятилась назад, глаза ее горели злобой, как у оскорбленной кошки, а он выплевывал ей вслед нецензурные ругательства.
Нифонтов сделал философский вывод, что мужчина не может быть счастлив с женщиной больше одного раза, и последовал к выходу – смотреть, как вышибалы избавляются от Сержа. По дороге он заказал еще один стаканчик согревающего, долго рассматривал диковинные часы на стене, пытаясь понять, есть ли у них стрелки, и в конце концов непонятно как очутился перед гардеробом. Что было делать? Нифонтов достал номерок и надел на себя куртку. Куртка предполагала окончание кутежа, а он был к этому еще не готов.