Клубника для кошки
Клубника для кошки
Она пришла в марте, вместе с первыми настоящими солнечными лучами, кошачьими концертами и анемичными букетиками первоцветов. Позвонила в дверь, терпеливо дождавшись, пока откроют, замерла на пороге, сверкая наглыми глазищами цвета морской волны. Штормовой волны, серо-зеленой. Высокая, тонкая, золотисто-рыжеватая: от растрепанной мальчишеской стрижки до облупленного носа, усеянного брызгами веснушек. Маечка. Джинсы... Улыбнулась слегка растерянно.
- Здравствуйте, а я из агентства. Можно?
- Проходите, - сказал он, отъезжая на коляске в сторону. Прикрыл за ней дверь, покатил следом.
Она шла бродячей кошкой: настороженно принюхиваясь к воздуху, робко заглядывая в щели дверей.
- Студия прямо по коридору, - негромко подсказал он.
- Ага, спасибо.
- Сколько вам лет?
- Семнадцать.
Обернулась, глянула тревожно.
- У меня разрешение есть, вы не думайте. Родители подписали.
Родители, разрешившие несовершеннолетней дочери работу модели ню? Он поморщился. Впрочем, с ним-то как раз безопасно, в агентстве отнюдь не дураки. Она тихонько толкнула дверь студии, осторожно переступила через порог.
- Ух ты... Красиво.
Студию заливал свет. Он долго мечтал о стеклянной крыше, чтобы солнце падало само: настоящее, живое, - но панельный дом... Пришлось ставить зеркала, сложную систему зеркал: пойманные лучи собирались в фокус или рассеивались - смотря чего он хотел. Эффектно, да. Особенно таким днем, когда в воздухе звенит и дрожит нежное весеннее золото, обливая ее кожу и волосы. Подняв тонкую руку, она полюбовалась игрой света.
- Чаю? - ровно предложил он. - Или будем сразу работать, а чаю потом?
- Не знаю. Как вам удобно.
На него она не смотрела, завороженная игрой отблесков. Молодая любопытная кошка, еще чуть - и стукнет лапой по солнечному зайчику... Он вздохнул.
- Тогда работать. Раздевайтесь.
Поставил уже загрунтованный холст, приготовил краски. Она торопливо разделась за ширмой, вышла уже готовая, в тоненьких плавках. Огляделась. Вопросительно глянула на него.
- На диван ложитесь.
- А как?
- Как удобно.
В кошкиных глазах мелькнуло удивление, к такому она явно не привыкла. Безразлично глядя на ничуть не смущенное лицо, тонкую шею и маленькую высокую грудь с розовыми сосками, он объяснил:
- У меня свой метод. Я пишу естественные позы. Так что ложитесь, как хотите. Можете двигаться.
- А разговаривать?
- Можно. А если надо будет молчать - я скажу.
Просияв, она запрыгнула на диван, подобрала ноги, улеглась набок. Подперла голову рукой, легко уронив другую на точеное бедро.
- А вы мне потом картину покажете?
- Нет.
- Вот и в агентстве так сказали, - расстроено сообщила она. - Ладно, я просто спросила. Рисуйте.
И, как ни странно, замолчала. Минут на пять, рассматривая в это время студию, зеркальные пластины и светильники, трубки холстов и рамы, расставленные вдоль стен. Все работы - лицом к стене. Даже не шевелилась. Потом кошке стало скучно.
- А кем вы работаете?
- Разве не видно?
Краски ложились на холст ярко и точно, он увлекся, и вопрос пришелся некстати. Но раздражение в голосе ее ничуть не смутило.
- Если вы никому картины не показываете, значит, не продаете.
Покосившись из-под полуприкрытых ресниц, легла на спину, согнула ногу в колене, нахально закинув руки за голову. Он сглотнул, прежде чем ответить.
- Я продаю пейзажи, натюрморты.
- И за это платят столько, что можно жить?
Даже голову приподняла от любопытства, ожидая его ответа. Он вздохнул.
- Нет. Еще я работаю диспетчером. По телефону. Для меня - самое то. Еще вопросы есть? Про коляску? Личную жизнь? Планы на будущее? Давайте уж сразу.
- Нет, - буркнула она. - Никаких вопросов. - И с потрясающей последовательностью добавила: - А как вы моделей выбираете? По каталогу?
- По знакомству с директором агентства.
Она замолчала. И в этот раз молчала почти весь сеанс, нежась под лучами солнца, подставляя ему то круглое плечико и бедро, плавно переходящее в идеальную линию ног, то, перевернувшись на живот, гибкую спину и холмики ягодиц. Наверное, представляла себя в солярии или на пляже. А он работал, как давно уже не получалось: в полную силу, яростно, забыв обо всем, даже о времени. Хорошо, что заранее выставил таймер - знал за собой такую беду.
По звонку она поднялась, молча оделась. Поскучневшая, даже словно усталая. Отказалась от чая, тихонько выскользнула за дверь. Он подкатил к окну, посмотрел, как она выходит из подъезда все той же безразлично-уверенной охотничьей походкой, как удаляется спина в зеленом топике с белой надписью и едва касаются асфальта, упруго отталкиваясь, светлые кроссовки. Было тоскливо. От того, что в этот раз сети, наугад заброшенные, принесли настоящую золотую рыбку. И от того, что все начинается снова: горячка ночных бдений у холста, ожидание звонка в дверь, сухость во рту и темнота в глазах, когда последний мазок ляжет на холст - и она уйдет.