Черт! Что у меня с мозгами? Как перемкнуло.
– Конечно, – сказал я и отошел в сторону.
Он подозрительно оглядел меня, заходя, и направился к столу в гостиной.
– У тебя есть кофе?
– Как раз собирался сделать.
– Джон, что-то не так? – спросил он. – Я невовремя?
Пока я мялся, не зная, признаваться или нет, что в постели у меня голый мужчина, из спальни появился Коул, тем самым избавив меня от мук выбора. На нем были брюки, хоть и незастегнутые, и он как раз натягивал через голову рубашку. У отца отвисла челюсть, и я почувствовал, как мои щеки становятся пунцового цвета.
– О, черт, – сказал я.
– О, боже, – сказал мой отец.
– О, приветик! – сказал Коул, надвигаясь на него с самой что ни на есть благодушной улыбкой, пока отец стоял, как истукан, и онемело смотрел на него с разинутым ртом. – Я Коул. – Остановившись напротив отца, он протянул ему руку.
– Коул, это Джордж, мой отец.
– Привет, Джордж, – сказал Коул. – Приятно познакомиться.
Он по-прежнему стоял с протянутой рукой, а отец глазел на его ладонь, словно понятия не имел, что с ней делать. Я увидел, как из глаз Коула уходит выражение его обычного насмешливого веселья, постепенно сменяясь чем-то другим, более настороженным. Он медленно опустил руку. Положил ее на бедро, а второе выпятил вперед. Потом откинул с лица челку. Я прямо-таки видел, как он жест за жестом надевает на себя манерность, точно какой-то костюм.
– Солнце, – обратился он ко мне, хотя смотрел по-прежнему на отца, – ты бы хоть намекнул, что еще в чулане.
– Уже давно нет, – сказал я. Схватив первое, что попалось под руку – этим предметом оказалась сложенная утренняя газета, – я через стол запустил ею в отца. – Папа!
Газета попала ему по затылку, и он подскочил на полметра. Но свою задачу она выполнила.
– Прошу прощения, – выпалил он и запоздало протянул руку. – Джордж Кечтер.
Коул смерил его подозрительным взглядом, но на рукопожатие все же ответил.
– Приятно познакомиться, Джордж, – повторил он. С явным отвращением покосился на пакет с пончиками на столе, после чего повернулся ко мне. – Я собирался приготовить завтрак, однако, думаю, сейчас мне лучше уйти.
– Коул, извини… – заговорил было я, но он улыбнулся.
– Никаких проблем, солнце. Дай мне минуту.
Мы с отцом, не глядя друг на друга, сели по разные стороны стола. Отец упорно изучал столешницу, я же смотрел на Коула – как он уходит в спальню, потом выходит, обувается и забирает свои ключи. Думать я мог только о том, как бы мне хотелось, чтобы отец подождал минут десять-пятнадцать, прежде чем позвонить в дверь. Учитывая степень нашего с Коулом нетерпения, я был более чем уверен, что этого времени нам бы хватило.
У двери Коул приостановился и, выставив большой палец и мизинец, показал мне жестом: «позвони». Или, скорее – зная его – «я позвоню». Я кивнул, и он ушел.
Как только за ним захлопнулась дверь, отец наконец-таки поднял глаза на меня. Его щеки были красными от смущения.
– Что он здесь делал?
Волей-неволей я усмехнулся.
– Пап, тебе правда необходимы детали?
Покраснев еще сильнее, он отвернулся.
– Нет!
– Прости, если из-за нас тебе стало неловко.
– Я не ожидал, что ты не один.
– А я не ожидал, что ты без предупреждения появишься у меня на пороге – в выходной да еще в семь утра.
Минуту он молчал, теребя пакет с пончиками. Зная, что он хочет что-то сказать, я ждал. Наконец он вздохнул.
– Он ведь не совсем в твоем вкусе, да, Джон?
– Что ты имеешь в виду? – вызывающе спросил я.
Конечно, я прекрасно знал, что он имеет в виду, но не собирался облегчать ему задачу.
– Ну, – заговорил отец оборонительным тоном, – он немного… – И замолчал.
– Ну? – подстегнул его я. – Немного какой?
– Немного… слащавый.
Внутренне я весь ощетинился, но ничего не сказал.
– Он твой бойфренд?
Я поразмыслил над ответом.
– Не совсем.
– Значит, это была связь на одну ночь? – спросил он, и в его тоне нельзя было не различить отвращения.
– Пап, что оскорбит тебя меньше? – спросил я, пытаясь удержать в узде свое раздражение. – Узнать, что я подцепил его на один раз, или узнать, что у меня с ним роман?
Он опять уставился в стол, и я разглядел на его лице стыд. Однако стыдно ему было не из-за меня, а из-за себя. Он очень старался понять и принять мою гомосексуальность. Иногда у него получалось.
– Не знаю, – сознался он и снова посмотрел на меня. – Может, просто скажешь мне правду?