– О, прошу прощения. Мы правда что-то рационально тут обсуждаем? Ну прости. Я не знал. Я думал, ты занимаешься тем, что нападаешь на меня за то, что я не являюсь точной копией всех тех натуралов, которых ты когда-либо мечтал выебать!
Вылетев из его уст, это слово казалось еще непотребней, чем было.
Я понял, что до сих пор ни разу не слышал, чтобы он ругался.
– Коул, прекрати! Я не нападал на тебя!
– Что ж, дорогой, значит, мне показалось.
– Меня зовут не «дорогой». Меня зовут Джонатан. Если тебе сложно запомнить такое длинное имя, можешь называть меня Джон.
– В данный момент я бы предпочел назвать тебя совсем по-другому.
– Бога ради, это был мой босс. Мне с ним работать! Мне нужно, чтобы он меня уважал! Неужели так трудно было вести себя чуть потише?
Его глаза вспыхнули, и он, к моему изумлению, в мгновение ока прервал свое шоу. Как будто упал занавес. Внезапно вся манерность с него слетела – он стоял передо мной и излучал только ярость.
– Думаешь, ты первый мужчина, который меня стыдится, Джонни-бой? Думаешь ты первый попросил меня «быть потише»? Так вот, ты не первый! Меня просили измениться мужчины много лучше тебя, и я отвечу тебе то же, что отвечал им: иди к дьяволу!
Он развернулся и пошел к двери, по пути подхватив со стола ключи.
– Черт, Коул! Стой!
Но он не остановился. Он хлопнул дверью так сильно, что в окнах задребезжали стекла. Догонять его я не стал.
Глава 9
12 октября
От Коула Джареду
Господи боже, сладость, даже если ты больше не сведешь меня ни с кем никогда, это все равно будет чересчур скоро! Вот честно, понятия не имею, о чем ты думал.
***
Сначала я думал, что он позвонит. Он не позвонил. Потом думал, что он, как всегда, будет ждать меня дома, когда я вернусь с работы. И снова ошибся.
И тогда я понял, что первый шаг предстоит сделать мне.
Меня раздирали сомнения. В глубине души я был еще зол. Я не считал, что сделал что-то плохое. Зная, как мастерски он умеет повышать и понижать степень своего жеманства, точно громкость на телевизоре, я не понимал, почему он отказывался идти мне навстречу в самые важные для меня моменты. Но еще я знал, что не хочу обрывать наши отношения и тем более расставаться врагами. Во мне жила уверенность, что если бы у нас получилось поговорить спокойно, не срываясь на крик, то мы смогли бы достичь какого-то взаимопонимания.
В конце концов через три дня я сдался и позвонил ему. Он взял трубку на четвертом гудке, когда звонок вот-вот должен был уйти на автоответчик.
– Что? – вместо приветствия огрызнулся он, и все мои надежды на то, что он остыл и больше не сердится, вылетели в трубу.
– Это я.
– Знаю.
Начало беседы получилось неважным. Я заставил себя сосчитать до пяти, потом сказал:
– Мне очень жаль.
– О чем конкретно ты сожалеешь, дорогой?
– О том… – Я замялся, пытаясь понять, что же мне полагалось сказать. – О том, что разозлил тебя
На том конце провода повисла ледяная тишина, после чего он спросил:
– Ты сожалеешь искренне, или все дело в том, что в твоей постели внезапно стало ужасно пусто?
– Господи, Коул, – сказал я, усмиряя гнев. – Неужели обязательно все усложнять? Я пытаюсь извиниться…
– Послушай, лапа, – перебил он меня, – дело такое: на рассвете я улетаю на Гавайи, поэтому…
– Что?
– … поэтому времени ждать, пока ты вынешь голову из задницы, у меня нет.
– Ты уезжаешь?
– Я вроде так и сказал, нет?
– Мы поссорились всего один раз, и ты сбегаешь на Гавайи?
– Представь себе, да. И позволь заметить, ты бы сам от себя сбежал, если бы мог. – Раздался почти неслышный щелчок, и он отключился.
Разговор привел меня в бешенство. Я даже не мог решить, на кого сержусь больше. На него – за высокомерие, – или на себя – за то, что мне втемяшилось в голову перед ним извиниться. Вечер я спустил на то, чтобы вдрызг напиться, о чем жалел весь следующий рабочий день. К пяти часам тошнота и головная боль прошли, но я по-прежнему чувствовал себя так, словно по мне проехался товарняк. В итоге я ушел из офиса на несколько минут раньше и поехал домой. Мой план был таков: замороженная пицца с таблеткой алкозельцера, затем душ – и спать.
И только выйдя из душа я заметил мигающий на автоответчике огонек. У всех, кого я знал, был номер моего сотового. О домашнем телефоне я часто и не вспоминал. Я нажал на кнопку, и по комнате поплыл голос Коула – как всегда легкий, женственный и насмешливый. Но на сей раз в нем была еще нотка горечи. Не было никаких сомнений: он позвонил на домашний, пока я был на работе, намеренно – чтобы избежать личного разговора.