Старушка захлопала в ладошки:
– А я ведь загадала, кто из вас поймает! Я вас давно приметила, вы у нас здесь частый визитёр. У вас выразительная шаляпинская внешность. Вы голосом владеете?
– Не знаю, никогда не пел…
– Вы женаты?
– Да, женат.
– Не страшно. Я решила пригласить вас в наш девичий коллектив на спевки. Нам необходим мужчина. Именно такой, как вы. Мы собираемся по средам, сразу после ужина. В беседке, рядом с процедурной. Непременно приходите! Жена ревнивая у вас?
– Повода для ревности я ей не давал.
– Вот и отлично. О наших спевках можете ей не сообщать. Пусть это будет нашей тайной. Ведь у каждого мужчины должны быть маленькие тайны от жены. Не так ли?
– Наверное, что так…
– Вот и прекрасно. О том, что вы готовы петь в нашем женском хоре, не беспокойтесь, я с главврачом договорюсь. Итак, до встречи в среду, уважаемый «Шаляпин»? Я буду ждать вас…
Женщина поправила перо на шляпе и, что-то напевая, удалилась.
– Кто она? – Спросил я Михаэля.
– Аборигенка, третий год здесь обитает. Когда– то пела в Омском хоре. Теперь поет у нас. Немного сумасшедшая, но тихая и добрая. Ты ее не бойся…
Попрощавшись с Михаэлем, я покидал больницу в тягостном раздумье…
Назавтра, улучив момент, пока Михаэль сидел в палате и слушал Моцарта, я встретился с его лечащим врачом. Врач объяснила мне, что у моего приятеля – типичная клаустрофобия плюс тафофобия. Он избегает замкнутых пространств и в то же время панически боится быть погребенным заживо.
– Как было с Гоголем?
– Не только. Марина Цветаева страдала тем же самым. Такие фобии типичны не только для великих, но и для простых смертных. Но смею вас заверить, – сказала врач, – что дальнейшая судьба вашего товарища не должна вас беспокоить. Вот увидите, Михаэля мы обязательно поставим на ноги.
Врач была права: Михаэль, действительно, медленно, но верно шел на поправку. В одно из посещений Михаэль признался мне, что находиться в клинике ему всё больше нравится. Что он подружился с медицинским персоналом, что ему по-настоящему здесь интересно. И духоподъемные беседы с тяжелобольными, и шефство над животными «Живого уголка». Моцарт, чтение по вечерам. Он здесь уже перечитал всю литературу с больничной книжной полки, а недавно затребовал Плутарха. Такую книгу в Хайфе не нашли, тогда главврач лично позвонил в Иерусалим в Центральную русскую библиотеку. И нарочный привез ему трехтомник знаменитого историка. Нравится часами просиживать на «своей» скамейке и предаваться размышлениям о смысле жизни.
…P.S.Наконец, наступило время выписки «на волю». Михаэль от «воли» отказался наотрез и решил остаться здесь. Определился на должность санитара, из палаты перебрался жить в служебный флигель. Клаустрофобия прошла, как страшный сон. Так что спасибо Службе безопасности Бен-Гуриона и медперсоналу клиники…
2014 г.
Адам и Ева
История о том, как местечкового провизора Адама сосватали
за белошвейку Еву
Подружки остерегали Еву:
– Гляди, не перезрей! Тебе на Песах стукнет двадцать шесть. Соглашайся на Адама, пока он не раздумал. Мужчина в зрелом возрасте, вдовец. Вдовство своё блюдёт. Грехов по женской части себе не позволяет. Ты тоже в строгости себя содержишь. Чем ему не пара? Была жива бы его покойница Рахель, уж как она была бы рада за Адама! А то, что разница в годах у вас большая, в постели разберетёсь.
– Ой, девочки, боюсь ложиться с ним… Уж больно строгий он. А как не справлюсь?! В постели сроду не была с мужчиной.
– Дуреха! Все когда-то через это проходили. Всё у вас получится, увидишь. Деток нарожаете. Вон, Фира, уж такая недотрога, а теперь от мужа силой не оттащишь.
Ева пребывала в тягостных сомнениях. Плоть ее томилась. Ночами не могла уснуть, всё думала и думала… Терзала мокрую от слез подушку, кусала носовой платочек.
Пойти к раввину за советом не решалась. Отправилась к его супруге Хане, которую обшивала спальными сорочками и атласными бюстгалтерами. Та внимательно выслушала девушку и сказала Еве так:
– Не истязай себя дурными мыслями, подари Адаму молодое тело. Ты не гляди, что строгий. Это с виду он такой. Будет холить и ласкать тебя, как молодую козочку. Он мужчина мудрый и понятливый. Насильничать не станет.
– Всё-то оно так, – соглашалась Ева. – Да уж больно борода его страшит. Как с таким в постель лягу?
Хана рассмеялась:
– Дура ты зелёная! Еврей без бороды, что орел без перьев. Как в постель ляжете, ты бороду ему оглаживай. Гребень прихвати с собой, и слова шепчи ему любовные. Он и оплывёт, как свечка. Потянется к тебе, прижмется потеснее, и будете, как голубь с голубицей. И про стыд ты свой забудешь. Я когда с Давидом после свадьбы первый раз в постель легла, тряслась от страха, как фикус на ветру. А потом настолько приохотилась, что бедный мой раввин не знал, куда деваться. Он после той брачной ночи так ослаб, что три службы в синагоге пропустил…