Вдруг в «отстрелявшейся» колонне она увидела Сонетку и Сергея. В обнимку, счастливых и смеющихся.
Катерина Львововна оцепенела и остановилась, сбиваемая с ног плотными рядами демонстрантов. Песня о Ленине застряла в горле.
Голову сверлил навязчивый припев: «И вновь продолжается бой!».
В Катерине Львововне нехорошо зашевелился тот самый черт, так до конца и не покинувший ее на исповеди у батюшки Пафнутия.
Блудилина бросилась в колонну, в которой шли Сонетка и Сергей. Что было дальше, Катерина Львовна не помнит. Да и впомнить никогда уже не сможет.
Блудилина вцепилась в горло насмерть перепуганной Сонетки, потащила девушку на край моста и вместе с ней бросилась в Болячку.
– Мужчины, не поминайте лихом! Я вас любила и служила вам и телом и душой! – Успела выкрикнуть Катерина Львовна и вслед за Сонеткой навсегда скрылась под водой…
Клубника с хреном
Истории сантехника Николая Волобуева
Прихожу к Валюхе, бабе глубоко бальзаковского возраста. Ей за сорок с небольшим довеском.
Она полы на кухне драит. Юбку подоткнула выше некуда, ляжками сверкает.
– Я к тебе.
– Вижу, не слепая.
– Как ты можешь видеть, дура, если ты ко мне кормой стоишь?
– А у меня в ней третий глаз имеется, – говорит Валюха.
– Глазастая! – Говорю Валюхе и выставляю коньячную бутылку.
– Гляди-ка! То портвейновым меня травил, а тут – коньяк…
– Халтура подвернулась, вот и раскошелился.
– Озорничать пришел?
– Ну.
– Коля, да как-то не с руки сейчас озорничать. Дел по самый подбородок. Умотана я в стельку.
– Раскочегаришься!
Валюха стягивает блузку.
– Бюстгалтер снять?
– Не надо! Зашибёшь своими выменями!
Оконьячили бутылку. Поозорничали.
– Ну, я пошел, – говорю Валюхе. – У меня еще четыре вызова.
– Зайди, как освободишься, у меня на кухне кран потёк.
Ну, зашел я вечером. Заменил прокладки в кране. Поозорничали. Эх, Валюха, до чего же кочегаристая баба!
Кореш хвалится:
– Вчера девицу снял. Коса у ней до поясницы.
Потом подумал и руку опустил до самой задницы!
Валерка новую жену привез. То ли из Самары, то ли из Саратова. Худющая, как палка! А потом стала расползаться, как тесто из опары. Дрожжами, что ли, он её откармливал?..
У меня сосед был, Васька Квасов. Евреев называл жидами. Я говорю ему:
– Ты, русский, дочь отдал в милицию работать, а жид свою в Москву послал учиться. В МГУ. Почувствуй разницу!
Зашел в кабак культурно отдохнуть. Угодил за столик с тремя «белыми воронами»: один «зашитый», второй инфарктник, третий язвенник. Сидят и глушат минералку. Гляжу на них, с души воротит. Засадил фужер водяры, рассчитался и ушел.
Говорю приятелю:
Вчера в кино зашел. И на самом интересном месте кто-то воздух опоганил. А вокруг меня сидят одни девицы. С виду вроде как студентки. Представляешь?!
– А что, по-твоему, газы у студенток должны духами пахнуть?!
Мой товарищ сочинил рассказ. Называется «Аборт». Описал во всех подробностях. Дал почитать. Я прочитал.
– Ну, что?
– Ну как тебе сказать?.. Ты сам аборт-то делал?
– Ты чё?!
– Вот и я про то…
У нас сосед был, старый фронтовик. Колотил жену, почём зря, когда надо и когда не надо.
Жена кричала на него:
– Меня в войну Господь от бомбежки охранил, а от тебя, от ирода, и подавно охранит! Помоги мне, Господи!
И Господь её услышал. Дядя Федя вскоре взял да помер.
На нашей улице живет еврей Ефим Копейкис. Пацаны ему проходу не давали: «Дяденька, а дяденька, подай копеечку!». Ефиму это надоело. Пошел в паспортный отдел милиции и взял фамилию Рублёв. Теперь не рад. Пацаны кричат: «Дяденька, дай рубль!».
Мне Васёк хохму рассказал. Врёт, наверное.
– Зашел вчера к одной мадамке. Разделся и стою на изготовке. А тут кто-то в дверь звонит. Я в шкаф рванулся. Открываю. А там еще двое дожидаются. Третьим будешь, говорят.
Лежим в койке, озорничаем. Звонит телефон. Она поднимает трубку. Муж звонит.
–Ты чё так запыхалась?
– Полы в спальне мою…
Завалил её на койку.
– Ты разделась бы!
– Я стесняюсь.
– Ну, хотя бы валенки сыми!
2016 г.
Пушкин в Яропольце
Справка: Село Ярополец, лежащее примерно в 15-ти километрах от Волоколамска, хорошо известно любителям истории благодаря двум великолепным усадьбам и первой в Подмосковье гидроэлектростанции.