Перед сном он раскрывал библейский фолиант, устраивался в кресле, бережно листая пожелтевшие от времени страницы.
Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама; Арам родил Аминадава; Аминадав родил Наассона; Наассон родил Салмона; Салмон родил Вооза от Рахавы …
При имени Рахавы в памяти всплыла история, услышанная в детстве от дедушки Исаи: каким невероятным образом тот появился в чреве матери, Рахавы, т.е. прабабушки Нисима.
По рассказу дедушки, было это так. Строго следуя наставлению раввина, родители красавицы Рахавы решили выдать дочь за каменщика Боруха. Свадьбу отложили до праздника Суккот, который наступал через четыре месяца и восемнадцать дней.
В местечке с нетерпеньем ждали приближающуюся свадьбу. И только лишь Рахава не могла смириться с навязанным ей женихом. Её сердце было отдано другому, красавцу Янкелю, помощнику местного портного.
…В тот год июнь выдался на редкость знойным. Местечко Горемычное изнемогало от навалившейся жары
Как-то ночью, Рахава, настежь распахнув окошко своей тесной спаленки, нагишом бросается в постель, едва прикрывшись простыней. Вдруг в окно влетает голубь и камнем падает на испуганную девушку. Срывает простыню и принимается топтать ее интимные места. Рахава пытается хоть как-то защититься. Она умоляет птицу пощадить ее, но просьба еще сильнее раззадоривает голубя. Крылами он ласкает её сахарные груди, клюет пурпурные соски. Рыдая, беспомощно раскинув руки, обессиленная девушка вынуждена сдаться…
Наконец, голубь, получив своё сполна, стремительно взмывает вверх и улетает.
Рахава теряется в догадках: бред, тяжкий сон, видение?.. Она со страхом осматривает свое измученное тело и понимает, что это вовсе был не сон и не видение. Ее ноги исцарапаны, а на груди покоится белоснежное перо…
С кем поделиться, кому открыться: родителям, раввину, подружкам или, в конце концов, жениху – каменщику Боруху?..
Рахава закрылась в своей тесной спаленке и не выходила из нее три месяца. Родители грешили на чей-то недобрый глаз, который наслал на Рахаву порчу. Не зная, как помочь любимой дочери, они поили её целебными отварами из лебеды, силком кормили кашей, приготовленной из протёртой молодой крапивы, замешанной на кобыльем молоке. Но ничего не помогало.
Отец измучил дочь расспросами: что, где, когда? Ведь не бывает дыма без огня. Мать, забившись в угол, причитала: «Помоги, Всевышний, сними с Рахавы порчу»!.. Но и Всевышний не мог ничем помочь. Рахава плакала и стоически молчала.
А тем временем, Суккот неумолимо приближался, а с ним и назначенная свадьба с ненавистным Борухом. Жених заказал уже свадебный костюм. И не у какого-то местечкового портняжки, а (назло невесте) – у самого красавца Янкеля, с которым у Рахавы была порушенная чистая любовь, не замаранная плотскими утехами.
Тогда Давид, отец Рахавы, так и не дождавшись помощи Всевышнего, ночью, когда местечко беспробудно спало, тайком повез дочь в губернский город к Ефиму Зильберману, лучшему ученику Грауэрмана, известного московского акушера-гинеколога.
Зильберман славился на всю округу не только как гинеколог «золотые руки», но и как знаток древнегреческих легенд и мифов.
Во время медицинского осмотра пациенток, чтобы чем-то их отвлечь, Зильберман рассказывал о богине Афродите, о ревнивице богине Гере, подвергающей любовниц мужа суровым наказаниям. Живописал о битвах Македонского и Наполеона, о подвигах Геракла и Персея. Но пациентки настойчиво просили рассказать им о подвигах Джакомо Казановы и Де Сада….
Итак, Давид стучится в двери Зильбермана. Крепко держит за руку Рахаву, чтобы не сбежала.
На стук выходит недовольный сонный гинеколог. В ночной рубашке и в кальсонах.
– Господа, чем обязан в столь поздний час?!
– Доктор, я к вам дочь привез.
– Рожать надумала? Не могла дождаться до утра?
Гинеколог бросает беглый взгляд на живот перепуганной Рахавы:
– Да ей ждать еще и ждать!
– Доктор, а нельзя ли сделать так, чтобы Рахава не рожала? Поймите меня правильно, на что я намекаю… – осторожно предложил Давид. – Я за ценой не постою.
– Аборты я не делаю! – отрезал Зильбер. – Но уж коли вы пришли и потревожили меня, давайте осмотрю ее.
Вошли в гостиную. Зильберман раздвинул ширму. На топчан, застеленный клеенкой, положил Рахаву. Принялся пальпировать ее живот, заглянул туда, куда ему положено…
– Подними-ка юбку, голубица!
При слове «голубица» Рахаву точно электричеством ударило.
– Ну, чего ты испугалась? Первый раз у гинеколога?