– Первый… Я стыжуся…
– «Стыжуся», – усмехнулся Зильбер. – А в койке не стыдилась? Замужняя, поди?
– Нет, я еще в девичестве…
– Не утерпела? – усмехнулся Зильберман. – Ну и молодежь пошла! Ни стыда, ни совести. Скажи, в последний раз ты когда совокуплялась?
– Совокуплялась, это как? – не поняла Рахава.
– Она у нас несовокупленная, – сообщил Давид. – Мы с женой её блюдём в четыре глаза.
Зильберман задумался
– Скажи-ка, милая, посещал ли кто тебя во время сна?
– Посещал… – решилась на признание Рахава.
– Лебедь? Неужели он, проказник?! Мало было ему Леды?! Так он теперь и до тебя добрался!
– Да откуда у нас в местечке лебеди?! – выкрикнул Давид. – Утки, и те все передохли.
– А кто такая Леда? – спросила девушка.
– Дочь Фестия, этолийского царя. Согласно древнегреческому мифу, Зевс, пленный красотою Леды, превратился в лебедя и ночью ею овладел.
Рахава разрыдалась:
– Голубь ночью залетел. Клянусь, я защищалась, как могла. А он, охальник, стал клевать меня во все укромные места… Я потеряла чувства… Что было дальше, ничего не помню…
– А ну-ка, дай, я снова осмотрю тебя. Приподними повыше таз.
– Таз?! А на кой он сдался мне? – Не поняла Рахава. – Он остался дома…
Зильберман шлепнул пациентку по сочным ягодицам.
– Вот он, таз твой!
– Какой же это таз?! – Возразила девушка. – Тоже скажете…
Гинеколог взял свечу и осторожно, чтобы ненароком не обжечь Рахаву, полез под юбку.
– Ой, доктор, мне щекотно! – Призналась девушка.
– Терпи, бесстыжая! – Прикрикнул на нее отец.
Провозившись несколько минут, Зильберман задул свечу.
– Доктор, не томи. Чего там у нее, рассказывай! – Потребовал Давид.
Зильберман развел руками.
– Что есть, то и есть. Девице необходим покой, хорошее питание и свежий воздух.
– А, может, рассосется? – с надеждой спросил Давид.
– Дай бог, родит, тогда и рассосется, – заверил гинеколог.
…Живот Рахавы разбухал не по дням, а по часам. Свадьба с Борухом, естественно, была отменена. Родители беременную дочь держали взаперти, скрывали от соседей.
Помятуя о наказе Зильбермана, по ночам Давид исправно выводил ее на воздух, прятал за сараем и приказывал: «Дыши! Только так, чтобы соседи не слыхали».
…Через пять месяцев и восемь дней в семье Давида случилось прибавление. Рахава благополучно родила крепенького мальчика. А в тот момент, как раздался первый крик ребенка, в спальню стремительно влетел сизокрылый голубь, клювом чмокнул Рахаву в губы, тюкнул в темечко Давида и, сделав несколько кругов по комнате, вылетел в окно.
– Ну вот и рассосалось, как гинеколог обещал, – мрачно выдохнул Давид… – Как наречём младенца?
– Янкелем… – мечтательно ответила Рахава.
…Нисим закрыл обложку Ветхого завета и вспомнил детство, когда дед Исая впервые рассказал ему эту историю, похожую на сказку. «Получается, что я внук голубя?!.. Но если это правда, почему я не летаю?! – спросил тогда обескураженный мальчишка и полез на крышу. Напуганный Исая хотел его остановить, но не успел. Внук вытянулся в струнку, закрыл глаза от страха, раскинул руки и… взлетел. Этот эпизод запечатлён художником Шагалом на его полотнах…
Сейчас, когда Нисима просят повторить свои полеты, он ссылается на старость. Хотя, как-то раз он все же согласился. С трудом взобрался на крышу синаноги и трижды облетел местечко…
2014 г.
Динамико
Эту историю я порывался рассказать давно, да все как-то не решался. Уж больно тема деликатная – про ЭТО. А потом подумал: а почему бы и не рассказать? Ведь ничего зазорного, а тем более запретного, в ней нет.
Дело в том, что я всегда испытывал гипертрофированную робость в приобретении «изделия №2» Баковского завода, который поголовно (прошу прощение за эвфемизм) знало всё мужское население СССР – от Бреста до Владивостока. (Под грифом «Изделие №1» завод выпускал противогазы. Какие изделия выпускались под №3, не знаю. Возможно, батискафы).
Посещение аптеки доставляло мне моральные и физические муки. Зайти в аптеку, подойти к аптечному окошку и попросить презерватив у фармацевта – для меня было таким же подвигом, как броситься на амбразуру вражеского ДОТа.
Но сколько мог я избегать аптеки? Ну, день, ну два, ну три… Гормоны молодого организма бунтовали, требуя разрядки. И я, будь что будет, сгорая от стыда, все-таки решился. Выждав момент, когда на какую-то минуту аптека опустела, я влетел в нее и бросился к окошку, протянул аптекарше мокрый от волнения измятый рубль и получил взамен двадцать пять пакетиков заветного изделия.
И тут, по «закону подлости», в аптеку вошла N.N.(интеллигентная, довольно молодая женщина, и.о.декана), которая читала у нас курс зарубежной литературы Х1Х века. Увидев в моих руках охапку резиновых изделий, зарделась (как будто это я застал ее с презервативами, а не она меня), и, не зная, что сказать, напомнила, что завтра в 9.00 она будет принимать у нас экзамен, и предупредила, чтобы я серьезно подготовился.