Утром сказочница хотела уже отбывать из деревни, но обнаружила она пропажу, и горькая печаль застила ей глаза. Весь люд помогал клубок искать, избу сверху донизу осмотрели, но не нашли пряжу, как ни старались. Сказала тогда Баяна, что не уйдет из деревни, покуда свой клубочек серебряный не отыщет, потому как дорог он ей был безмерно. Этот клубок был сплетен из лунных лучей, в которых запутались людские сны, и сама луна в свое время подарила его сказительнице, чтобы баяла она свои небылицы во всему миру без устали.
Не могла Баяна теперь сказки рассказывать, не могла и из деревни уйти. И никто не мог. Потому как поднялась неожиданно такая сильная метель, что люди от домов на шаг отойти не могли: снежные вихри поднимались в воздух, запорашивали избы и дороги. Обмолвилась сказительница, что стоит клубку к ней вернуться, как и вьюга стихнет, но никто не знал, куда же пряжа делась, а с каждым днем все сильнее и сильнее завывал ветер и сыпал снег.
Вскоре метель замела все дома в деревне почти до самых крыш. Мало кто уже надеялся, что скоро отыщется этот серебряный клубок и вьюга закончится.
Жена Ефима, Злата, прознала, что муж ее себе волшебную пряжу забрал, и стала его уговаривать вернуть пропажу.
– Люди на улицу выйти не могут! – твердила она. – Скоро вся деревня под снегом окажется, и останемся мы тут, как медведи в берлогах, до самой весны сидеть!
Но Ефим отнекивался, прижимал клубок к груди и не хотел возвращать его сказительнице. Понравилось ему дивные видения смотреть, да и зол он все еще был на Баяну, что она людские сердца пленила своими небылицами, которые ей волшебная пряжа показывала. А он учился играть на свирели долгие годы, но все равно его мастерство соседям нравилось меньше, чем эти сказки.
Завладело дудочником чувство стыда. Не знал он, как поступить ему следовало: как велела совесть или же как хотелось самому. И в тяжелых раздумьях достал Ефим свою свирель, бросил клубок на колени и стал играть грустную мелодию, которая у него царила в душе. Серебряная пряжа из лунных нитей показывала дудочнику чарующие картины со сказочными героями и необыкновенными местами, рожденными из чужих снов, а Ефим вплетал их в свою музыку, создавая ни на что не похожую мелодию. Даже жена его Злата тихо села на лавку возле мужа и, руки сложив, только и могла, что слушать песню свирели, затаив дыхание.
И только резкий стук в дверь прервал это волшебство.
На пороге стояла Баяна, закутанная в белый тулуп и пуховый платок. Зашла она в дом без стеснения и встала перед дудочником, как живое воплощение его совести.
Ефим стыдливо глаза потупил: на коленях его лежал серебряный клубок, который он у сказительницы забрал без спросу, а ни единого слова из себя не мог музыкант выдавить, даже прощения попросить не осмелился. Боялся, что Баяна гневаться будет сильно.
Вот только сказительница рассмеялась легко и искренне, будто совсем и не сердилась она на Ефима.
– Услышала я твою мелодию, дудочник, за три дома, – заговорила она. – И ушам собственным не поверила. Никогда ничего прекраснее в своей долгой жизни я не слыхала. Видно, много лет ты свое мастерство осваивал, годы потратил, чтобы так играть хорошо, а я и не думала, что в этой деревне такой искусник есть.
Ефим лишь голову ниже склонил и клубок Баяне протянул.
– Прости меня, что пряжу твою взял. Зависть меня глодала, но поступил я нехорошо и в поступке своем раскаиваюсь.
Сказительница клубок забрала, но с места не сдвинулась. Так и смотрела она на дудочника.
– Много лет я баю сказки, которые показывают мне лунные нити, много лет по городам и селам хожу, людям помогаю скоротать зиму за занятными небылицами. Но всегда мне казалось, что эти сказки можно было бы рассказать и лучше, сделать их краше. Ты только коснулся моего клубка, но музыка твоя расцвела дивным цветом, оживив истории, показанные серебряной пряжей. Зависть пусть тебя не терзает, потому как в мастерстве ты меня превосходишь, и должны мы вместе людям усладу дарить, а не обиды друг на друга держать.
Словам Баяны Ефим не поверил сперва, но Злата мужа уверила, что сказительница правду говорила. А за оградой уже и вьюга сама собой улеглась: из-за туч солнце впервые за несколько дней показалось, заблестели снежинки, легко кружившиеся в воздухе. Скоро должна была за непогодой прийти и благодатная пора.
Собралась вся деревня в избе Ефима, стоило метели закончиться, и тогда Баяна начала новую сказку баять, клубок лунных нитей разматывая, а дудочник рядом с ней играл на свирели, вплетая в рассказ свою удивительную мелодию.
С тех самых пор каждую зиму, как только Баяна приходила в деревню, то непременно останавливалась она только в доме Ефима и всегда вместе с ним сказывала свои небылицы. И от того сказки эти стали еще живее и волшебнее, а дудочник был счастлив, что его мастерство теперь ценили в полной мере и круглый год мог он играть на своей свирели людям на радость.