- Ночью тем более опасно пересекать реку, - возразил Сецех и посмотрел на Перенега как на умалишённого. - В темноте очень трудно ориентироваться, а зажечь огонь - значит обнаружить себя.
Польские воеводы, поддакивая, закивали головами. Замысел Перенега казался им полнейшим безумием.
- Тогда изложи нам свой план, как можно ворваться в Градец, - предложил Перенег.
- Я полагаю, самое лучшее - это держать градчан в осаде, засылая в город подмётные письма, прикреплённые к стрелам, - ответил осторожный Сецех. - В этих письмах надо обещать щедрое вознаграждение тому, кто тайно откроет нам ворота или спустит верёвку со стены. Таким способом нам однажды удалось захватить Градец.
- При этом мы не понесли никаких потерь, - горделиво вставил Владислав. И с усмешкой добавил: - Не считая глаза, который выцарапала какая-то бешеная чешская матрона пану Войтыле, когда он захотел примерить её на свой мужской жезл.
Польские военачальники громко захохотали, поглядывая на покрасневшего от досады Войтылу, лицо которого «украшала» чёрная повязка, идущая через левый глаз.
Перенег заявил, что готов согласиться на осаду, но только после того, как все попытки штурма не принесут успеха.
- Я не намерен стоять у этого городишки все лето, - сказал воевода.
Владислав, чтобы сгладить возникшее разногласие, предложил начать со штурма, как бы намекая тем самым, что, обломав зубы о неприступный Градец, русские воеводы впредь станут прислушиваться к мнению поляков.
- Но одно условие, воевода, - добавил Владислав, обращаясь к Перенегу, - польское войско будет штурмовать Градец с суши, а русское со стороны реки. Ты сам предложил использовать плоты, друже. Значит, честь сия принадлежит русские воинам.
Перенег не стал возражать, поскольку иного и не ожидал от союзников.
Весь день польские воины засыпали глубокий ров перед восточной стеной, дабы осадная башня, которую уже собирали из множества составных частей, без помех подкатилась вплотную к стене. Помимо осадной башни у поляков имелись в обозе большие камнемёты, которые непрерывно забрасывали камнями защитников Градеца, чтобы затруднить тем обстрел из луков и катапульт копошащихся возле рва людей.
В это время русичи, укрывшись в лесу, сколачивали плоты из сухих, поваленных ветром деревьев и мастерили длинные лестницы и весла, благо в русском войске было немало плотников и древоделов, возводивших дома с помощью одного топора.
Когда все было готово к ночному штурму, к Перенегу пришёл Владимир и сообщил, что его волыняне, углубившись в лес, случайно наткнулись на потайной лаз в подземелье.
- Дружинники мои поначалу решили, что это медвежья берлога. Разворошили сухие листья и жерди, которые прикрывали лаз, и обнаружили ступени, ведущие вниз, - Владимир был объят радостным волнением. - Я думаю, что этот подземный ход ведёт не куда-нибудь, но в город.
- Счастлив твой Бог, княже, коль это действительно гак и есть, - молвил Перенег, не скрывая радости от услышанного. - Но пусть дружинники твои об этом подземелье молчат! Дабы поляки о нем не прознали и от штурма не отказались. Отвлекать градчан все равно придётся. Пускай поляки этим и занимаются, а мы тем временем проберёмся в Градец как мыши по норе.
И Перенег с заговорщической улыбкой подмигнул Владимиру.
Подземный ход и впрямь вёл в город. Отряд русичей, возглавляемый Владимиром, пробрался в Градец перед рассветом, когда поляки остервенело, но безуспешно пытались сбросить градчан с восточной стены. Но когда в спину защитникам города ударили русичи, всякое сопротивление разом прекратилось, градчане ударились в повальное бегство. Они прыгали со стен в ольховые заросли, росшие по берегам протоки, садились в лодки и плыли вниз по течению Одры. Лишь немногие ещё пытались защищаться, запираясь в башнях и домах.
Хитрый Перенег и после взятия Градеца ни словом не обмолвился полякам про обнаруженный подземный ход. По его приказу несколько сотен русских ратников перед самым рассветом подогнали плоты к западной стене, омываемой водами Одры, чтобы польские воеводы думали, будто русичи именно таким способом проникли в город.
Олегу и Владимиру Перенег сказал:
- Кто знает, может, в недалёком будущем нам придётся отбивать Градец уже у поляков. Сей подземный ход станет достойным ответом на польское коварство, от коего мы пострадать можем.
Он не стал возражать, когда Владислав сказал, что намерен разместить в Градеце польский гарнизон.
- У нас с чехами давний спор из-за этого города, - добавил Владислав.
От Градеца польско-русское войско двинулось лесными дорогами к городу Оломоуцу, что стоял на реке Мораве. Правителем Оломоуца был Оттон Красивый, брат Братислава.
Во время одного из дневных переходов, когда отряды огибали высокую, поросшую елями гору, на её вершине вдруг заклубился густой чёрный дым.
- Это гора Добенин, - молвил Дыглош Перенегу. - На её вершине постоянно находятся чешские дозоры. Можно не сомневаться, этот дым увидят в Оломоуце и ближних к нему городах. Теперь нам не избежать встречи с ратью князя Братислава.
Проходя по землям Моравии, польские рыцари безжалостно разоряли усадьбы чешской знати, жгли деревни и мельницы. В плен брали прежде всего детей, девушек и молодых женщин. На возы грузили все, что имело хоть какую-то ценность: от медных подсвечников до скаток грубого крестьянского полотна.
Но чем ближе к Оломоуцу приближалось польско-русское воинство, тем чаще поляки платили кровью за свою жестокость и алчность. Небольшие чешские отряды внезапно появлялись из лесов и нападали на грабителей, когда те меньше всего этого ожидали. Теперь польские рыцари не осмеливались далеко отдаляться от основного войска.
Русским ратникам Перенег запретил участвовать в грабежах, говоря, что за помощь, оказанную в войне, польский князь и так заплатит им из своей казны.
На подходе к Оломоуцу конные дозоры донесли, что впереди стоит войско Братислава.
Поляки и русичи принялись на ходу перестраиваться в боевой порядок. Центр и левый фланг Владислав отдал своим союзникам, польские конные и пешие отряды собрались на правом фланге.
Лес кончился. Вокруг расстилалась холмистая равнина, кое-где изрезанная неглубокими оврагами и руслами пересохших речек, некогда впадавших в Мораву, до которой было рукой подать.
Вскоре на вершинах дальних холмов показались знамёна и множество торчащих кверху копий. Заблестели пи солнце шлемы и щиты далёкого войска, которое, растянувшись по холмам, перекрыло обе дороги, ведущие к Оломоуцу.
Олег придержал коня, прикрыв глаза ладонью от слепящих лучей солнца. Вражеское войско показалось ему не просто большим, но огромным.
Многочисленность чехов и моравов всем бросилась в глаза, едва рать Братислава пришла в движение и двинулась с холмов на равнину. Пешие отряды двигались в шахматном порядке, конные колонны, сверкая латами, мчались по пологим склонам, обгоняя пехоту и занимая место на флангах.
- Не меньше тридцати тысяч, - проворчал Перенег, вглядываясь в чешское войско, до которого оставался всего один перестрел[32].
Он посмотрел на Олега и Владимира:
- Ну, други мои, с конными полками пойдёте, а я пешую рать возглавлю. Вперёд далеко не отрывайтесь. Помните, Вратислав смел и коварен. Коль мой стяг падёт, то воевода Никифор главенство примет. С Богом!
Владимир возглавил конные сотни волынян, киевлян и переяславцев. Олег - ростово-суздальскую дружину и черниговцев.
Варяг Регнвальд, Олегов гридничий[33], спорил с черниговским воеводой Путятой. Ни тот, ни другой не желал ставить своих конников в задние ряды. Олег мигом прекратил спор, сказав, что вперёд встанет дружина Владимира.
- Владимиру честь уступаешь, княже, - промолвил Регнвальд. - Не по годам ему честь эта.
Отец твой выше Владимирова отца стоит, - вставил Путята, - значит и первенство за тобой быть должно. Гляди, княже, возгордится Владимир, станет и впредь первенства себе требовать.