Но Олег от решения своего не отступил, ибо знал: Владимир хоть и молод, но ратному умению его обучать не требуется. Не растеряется в любой ситуации, не оробеет перед мощью врага. Даже и знает Владимир лучше Олега, как действует в ближнем бою рыцарская конница, ведь ему уже приходилось прогонять поляков за Бут. В тех сечах двухлетней давности Владимир ни разу бит не был, хотя стоял против тяжёлой польской конницы с гораздо меньшим войском, нежели сейчас.
Олег не стал делиться с воеводами своими мыслями. Он хорошо помнил напутствие отца перед выступлением к западному порубежью.
«Головой своей зря не рискуй, - сказал сыну Святослав, - в этой войне от тебя доблести особенной не требуется. Если Владимир будет вперёд рваться, уступай ему честь начинать битву, а себе бери славу одержанных побед. В битве последний успех зачастую важнее первого. Помни об этом, сын мой».
Едва пришла в движение закованная в блестящие латы чешская кавалерия, так тотчас взревели боевые трубы в русских и польских полках. Затрепетали разноцветные флажки на копьях польских рыцарей, которые пошли вперёд, построившись клином. Русские же конники устремились на врага, развернувшись широким фронтом. Это делалось с той целью, чтобы у конных лучников был шире обзор.
Олег мчался на длинногривом гнедом скакуне во главе ростовчан. Прямо перед ним развевались красные плащи киевских и переяславских дружинников. Над островерхими шлемами русичей среди частокола копий реяли черные с позолотой знамёна, на которых был изображён лик Спасителя. Олег старался разглядеть красное знамя Владимира с гербом его стольного града, но не смог его увидеть. Волынская дружина на своих длинноногих угорских лошадях ушла далеко вперёд.
«Не терпится Владимиру сойтись с чехами лоб в лоб, - мелькнуло в голове у Олега. - Ив кого такой норов? Отец его хоть и не робкого десятка, но до сечи не большой охотник. А этот…»
Где-то впереди раздался скрежет и лязг, будто сшиблись две лавины железных чудовищ. Задрожала земля под тяжестью многих сотен всадников. Шум битвы, наплетая, разорвал тишину летнего утра.
Олег не заметил, как оказался в самой гуще сражения. Какой-то чешский рыцарь с такой силой ударил его копьём, что он, приняв удар на щит, едва не вылетел из седла. От удара копье чеха сломалось. Рыцарь выхватил из ножен длинный меч и ринулся на Олега. Олег вздыбил коня и рубанул сверху мечом, целя рыцарю в предплечье, но промахнулся. Удары рыцарского меча были столь тяжелы, что в сердце Олега закрался невольный страх: по силам ли ему одолеть могучего противника?
Лицо чешского рыцаря было скрыто забралом, закруглённый верх шлема украшала богатая насечка в виде листьев дуба. Черно-красный щит был треугольной формы, изображённый на нем вепрь с оскаленными клыками, казалось, олицетворял свирепый нрав его обладателя.
Два ростовских дружинника вовремя прикрыли Олега щитами, когда у того сломался меч.
Выбравшись из лязгающей железом сумятицы ближнего боя, Олег отдышался и примерил в руке рукоять булатного меча, поданного ему верным челядинцем Бокшей.
- Поостерегся бы ты, княже, - опасливо произнёс Бокша, помогая Олегу взобраться в седло. - Не лезь на рожон-то. Чехи - это не половцы! Глазом моргнуть не успеешь, как голову снесут. Как я опосля батюшке твоему на глаза покажусь?
- Что же мне за спинами дружинников отсиживаться! - сердито проворчал Олег, отпихнув Бокшу сапогом. - Я - князь, а не мужик обозный!
Олег вновь ринулся туда, где вовсю шла жестокая кровавая сеча. Он увидел полотнище чешского знамени сквозь мелькающие и скрещивающиеся над головами воинов мечи, и в нем вдруг пробудилось желание повалить вражеский стяг. Это должно ободрить русичей, для чехов же это будет позором.
Чешские витязи распознали в Олеге князя по шлему с серебряной насечкой и по богатому панцирю, они рвались к нему, чтобы сразить или пленить русского князя. Одного рыцаря с черным пером на шлеме Олегу удалось выбить из седла, другого - смертельно ранить, поразив мечом в шею. И тут Олег вдруг оказался один в окружении врагов: все дружинники, находившиеся рядом, были убиты. Кони, оставшиеся без седоков, испуганно метались, стараясь вырваться из страшной кровавой круговерти.
Никогда ранее Олегу не приходилось в одиночку отбиваться от стольких врагов да ещё закованных в прочные латы. Он отбивал удары мечей и топоров щитом, уворачивался, рубил и колол сам. Конь под ним крутился волчком, повинуясь ударам шпор.
Олег позабыл про свой страх, про вражеское знамя, целиком захваченный неравной схваткой, свирепея от мысли, что погибнет как лось, обложенный голодными волками. Щит от сильного удара топором раскололся посередине, панцирь выдержал уже не один удар копья, а меч стал красен от крови сражённых врагов. Чешские рыцари уже не пытались пленить Олега, оценив по достоинству его безумную храбрость. Они взяли князя в плотное кольцо, намереваясь разделаться с ним, изнемогающим от усталости и полученных ран.
Внезапно круг врагов разорвался, рядом с Олегом оказался Регнвальд и ещё трое суздальских дружинников со вздыбленными львами на щитах. Меч Регнвальда был подобен молнии, рыцари старались держаться на расстоянии от варяга после того, как тот сразил могучего чешского воеводу и его оруженосца.
Натиск чехов заметно ослабел, словно что-то надломилось в том яростном порыве, с каким конники Братислава начинали атаку. Вскоре они подались назад.
В преследовании врагов Олег уже не участвовал. У него вдруг закружилась голова, и он стал валиться с коим, не понимая, что происходит. Чьи-то сильные заботливые руки подхватили Олега и уложили на землю. Он ин нашлялся, ощутив во рту солёный привкус крови. Мутило от внезапной слабости, тряслись руки. Закрыв глаза, Олег слышал, как Регнвальд отдаёт кому-то при- ICM3 вынести князя с поля битвы.
«Неужели я смертельно ранен? - подумал Олег, перед тем как потерять сознание.
Очнувшись, он обнаружил, что с него сняты доспехи и над ним хлопочет рыжебородый лекарь Петрила, перевязывая руку повыше локтя.
- Очнулся, соколик! - радостно осклабился Петрила. - Он окликнул слугу: - Эй, Бокша, иди сюда. Жив твой князь!
Олег увидел над собой озабоченное лицо Бокши.
- Эх, княже! - покачал тот головой. - Ну и напугал ты меня! Принесли тебя всего залитого кровью. Я уж думал, конец.
- Где рать Братислава? - тихо спросил Олег.
- Отступили чехи: и конница, и пешцы, - бодро ответил Бокша. - Вся рать их к Оломоуцу подалась.
- Значит, победа наша?
- Наша, княже. - Бокша улыбался. - Пересилила наша сила чешскую!
Олег хотел встать, но лекарь удержал его.
- Сеча закончилась, князь. Спешить некуда, - молвил он. - Бок у тебя сильно повреждён, и рука, и бедро. Крови много потерял, лежи покуда. А ежели тебе чего- то надо, Бокше прикажи. Он сделает.
Закончив перевязку, лекарь отправился к другим раненым, которых выносили с поля битвы.
Вскоре вернулись русские дружины, преследовавшие отступающих врагов. Топот копыт и громкие радостные голоса заглушили стоны раненых.
Владимир разыскал Олега и горделиво показал ему захваченное чешское знамя: на белом полотнище раскинул крылья чёрный орёл с когтистыми лапами.
Отлетался чешский орёл, - усмехнулся Владимир, швырнув знамя на траву.- Завтра на Оломоуц пойдём.
Глядя на радостного Владимира и на поверженное чешское знамя, Олег только теперь до конца осознал, сколь сладостен миг победы…
Глава третья. МЕЛИТРИСА.
В штурме Оломоуца ослабевший от ран Олег не участвовал. Город был взят после двухдневного приступа. Поляки повели себя очень странно, сначала отказываясь карабкаться на стены и предпочитая обстреливать защитников города из луков и катапульт, затем, не желая преследовать отступающее войско Братислава, которое благополучно ушло за реку Мораву.