Раздалась механическая трель. Наташа открыла глаза и перестала шептать.
– Поди, милая, открой. Кого, прости господи, принесло в такой момент? Всех прогоняй.
Наташа пошла открывать дверь. Там оказалась соседская бабка с пятого этажа.
– Мариванна, бабуля сейчас занята. Попозже приходите.
Соседке объяснять не пришлось. Та только благоговейно перекрестилась и побрела на лестницу, постукивая костылём.
– Ну кто там? – спросил голос из комнаты.
– Мариванна приходила, – крикнула Наташа, а сама пошла на кухню. Открыла холодильник и принялась изучать банки с вареньями и соленьями, размышляя, чем бы перекусить. Бабка в коридоре провожала пациентку, давая той добрые напутствия на дорожку. Хлопнула входная дверь, и она появилась на кухне с пачкой мелких купюр в руках. Послюнявив пальцы, она два раза пересчитала деньги. Убедившись, что всё верно, бабка закатала деньги в пояс передника.
– Ну что, милая, чаю попьём? Я блинов напекла.
– Блины – это хорошо, – Наташа заметила блюдо на подоконнике и закрыла холодильник. Она взяла чайник и подошла к раковине.
– Вот ведь неладная, – проворчала бабка и села у стола.
– Кто, бабуль?
– Да эта Мариванна. Глаз у неё плохой. Всё шастает. Дома ей не сидится, прости господи. Пойду к ней сейчас за семенами.
– Сходи, – отозвалась Наташа. Она включила чайник и села за стол рядом с бабкой.
– Ну вот, Наташенька, – сказала та и заправила выбившиеся из платка седые волосы, – теперь памятник новый справим. Я уже заказала и людей наняла. Была давеча в горисполкоме…
– В мэрии, бабуль, – поправила Наташа.
– Да какая мэрия, прости господи, – отмахнулась старуха. – Исполком он и есть исполком. Слов понавыдумывали теперь. Так вот, Наташенька, помощь тебе будет, как сиротке. Заживём, внученька. Все под богом ходим. Завтра на кладбище пойду, прополоть там надо. А то как же памятники ставить?
– Бабуль, в прошлом месяце пололи, – Наташа взяла с широкого подоконника тарелку с блинами и поставила на середину стола. Потом открыла холодильник, достала банку с вареньем и наполнила фигурную стеклянную вазочку.
– Как же, а дожди? Ты посмотри, сколько дождей нынче. Всё травой заросло. Вон на поле на вашем полыни по пояс.
– Ну да, – Наташа убрала банку в холодильник.
– Ты если не хочешь, не ходи. Я сама управлюсь, посижу там, помолюсь, поговорю с ними, – глаза у бабки вмиг наполнились слезами. Она принялась утираться кончиком платка. – Мне и не тяжело. Да и полоть там немного.
– Да нет, бабуль. Пойдём вместе.
– Ты моя хорошая! – бабка схватила Наташину руку и поцеловала. – Храни тебя господь. Какая же я старая, Наташенька. Господи, господи, дай сил ещё пожить, тебя на ноги поставить.
5
Не успела Леся зайти домой, как её тут же отправили в магазин за продуктами. Вернулась она совсем разбитая. Тихо прокралась на кухню, а там мать стоит у окна и курит в форточку.
– Мам, – позвала Леся.
Та вздрогнула, смутилась и быстро выкинула сигарету на улицу, даже не затушив.
– А если там внизу кто-нибудь? – Леся сгрузила на стол сумку с продуктами.
– Ты мне что тут устроила? – накинулась на неё мать. – Я тебе коробку брать разрешала? Намусорила, лук весь рассыпала.
Леся села за стол, опустила голову на руки и разрыдалась в голос. Мать тут же подскочила к ней.
– Дочь, ты чего? Что случилось? Тебя кто-то обидел?
– Мама! – выдавила Леся, захлёбываясь слезами, и кинулась ей на руки. – Какие все злые, мама! – причитала она. – Почему меня никто не любит, ведь я стараюсь…
– Ну как же, доченька, я тебя люблю, – тараторила мать, поглаживая её по плечам, целуя в щёки, в лоб. – Папа тебя больше жизни любит, он никого так не любит, как тебя.
– Мама, я так соскучилась.
– Я тоже, я тоже, родная, – мать вытерла щёки Леси. – Ты же знаешь, летом самые экспедиции. Хочешь, позвоним ему сейчас? Он рад будет.
– Давай, – Леся подошла к кухонной мойке и умылась.
– Мама, – позвала она, – не кури больше, пожалуйста. И папа не любит…
– Не буду, – пообещала мать.
6
Симкина сидела на той самой лавке в соседнем дворе и утаптывала каблуком сандалии пыль под ногами. Случайно завалявшаяся в кармане таблетка антигистаминного и ингалятор постепенно помогали. Глаза отпускало, слёзы течь перестали и отёчность, судя по ощущениям, спадала, хотя в носу всё ещё хлюпало. Ей бы домой, принять холодный душ и немного поспать, но там мать, которая обязательно догадается, что Вера опять шлялась по полю. А это грозит домашним арестом на неделю, а то и больше, и очередным походом в поликлинику к Палсимычу. Аллерголог, дай волю, посадил бы её в стерильный пластиковый мешок и держал в изоляции, никогда не выпуская.